«На сайте по 10 раз в неделю меняется политика: то никого не х*есосим, то всех — и они со всем согласны». Двое бывших сотрудников сайта «Буквы» подробно рассказывают, как он устроен изнутри

Коберник: Как и когда вы попали в «Буквы»?

Краковский: Я работал в «Буквах» с начала 2015 года по декабрь 2017-го, с первого дня. Начинал журналистом, вел соцсети, делал фактчекинг, снимал видео и фото.

Волков: Я пришел в «Буквы» в 2016 году. Сначала занимался «ботоводством», потом стал СММ-щиком.

Краковский: Я имел отношение к клубу «Арсенал», в котором леваки, анархисты или лояльные к левым. Осенью 2014 года появился Петр Терентьев. Его представили журналистом «112 канала», сказали, что он может освещать акции клуба. Впервые мы встретились на одной из акций. Он сказал, что мы ему нравимся и он симпатизирует левакам и антифа. Под конец 2014 года Терентьев сказал мне: «Я буду делать медиапроект, есть некая Катерина Рошук, не хочешь ли ты попробовать себя в журналистике?» Я когда-то был журналистом, идея понравилась, в феврале 2015-го мы запустили «Буквы». В издание нужны были люди, и я подтянул ребят из «Арсенала». Во главе стоял Петр Терентьев, распределял деньги.

Коберник: Он сказал, чьи деньги?

Волков: Он говорил и говорит, что деньги его.

Краковский: Это недалеко от правды, деньги могут быть их с Рошук. Фактов, что Александр Грановский и Игорь Кононенко дали пачку денег, нет. Но есть Павел Фукс. Он хотел отбелить свою репутацию и спросил друга Грановского, нет ли знакомых пиарщиков, которых можно привлечь. Тот посоветовал Рошук и Терентьева, и так они познакомились. Это мои догадки.

Катерина Рошук утверждает, что «Буквы» финансируют она и Петр Терентьев. С Павлом Фуксом она работает в агентстве Reputation Security, но к изданию ни Фукс, ни его деньги отношения не имеют.

Коберник: Сколько было людей на старте проекта?

Краковский: Трое. Я писал тексты, еще один человек делал фото и отвечал за сайт. Терентьев себя позиционировал как левак. Он говорил: «В Украине никто не пишет об ультраправых», до 2017-го так и было. Терентьев предложил писать, что есть хорошие и плохие. Например, есть ультраправые в полку «Азов», есть расисты, нацисты, бегущие из РФ. И мы про это писали. Это заходило, приходила аудитория, которая говорила: «Мы не знали», и аудитория, которая говорила: «Вы все врете». Был конфликт, рос трафик. Была живая дискуссия, и мы запоминались людям.

Коберник: Вы сделали ставку на агрессивные тексты. Какие еще установки были от Терентьева?

Краковский: В 2015 году начался конфликт БПП и «Народного фронта», говорил об отставке Арсения Яценюка. Терентьев мне сказал, что встречался с Грановским и, возможно, Анатолием Матиосом, с какими-то сотрудниками СБУ. Они якобы жаловались, что нужно увольнять Яценюка, но он пугает всех Арсеном Аваковым, а тот подмял под себя нацистов. И если начать шатать Яценюка, Аваков выведет на Банковую нацистов, и неизвестно, как это нейтрализовать. Вот наша задача [от Терентьева]: во-первых, сказать, что Аваков подмял нацистов, а во-вторых, писать, что выйдут не герои АТО, а ультраправые Сергея Коротких.

Коберник: Как это «клиенты «Букв»?

Волков: Как, приходили к Кате Рошук и говорили: «Мы хотим, чтобы вы нас отбеливали».

Краковский: Она предлагала несколько вариантов. Говорила: «У меня есть чистый, золотой, незапятнанный скандалом сайт «Буквы» ― это стоит одну сумму. Но за деньги я могу занести материал на какую-нибудь помойку, как «Антикор». За много денег могу занести на сайт с нормальной репутацией». Еще предлагала раскрутить аккаунт в соцсетях, например в Facebook. Мэр, депутат или бизнесмен не будет сам писать в соцсети. Это делали члены редакции. Писали текст, согласовывали с клиентом, дальше надо было его раскрутить. Тут вступали боты. Накручивали сотни лайков с левых аккаунтов. [Павел] Фукс же не будет открывать эти аккаунты и проверять, боты они или нет. Ему достаточно честных слов честной Кати Рошук. Она ему говорила, что все это живые люди. За это выставлялся ценник.

Волков: Был у нас клиент из Одессы, фамилию не помню.

Краковский: Платил $5 тысяч в месяц. Цифры видел, а [популярности] в жизни не ощущал. Он хотел нанять CММ-щика, чтоб было дешевле, но Терентьев его отговорил. Потом Терентьев приходил в редакцию и говорил: «Я же о вас забочусь, чтоб у редакции деньги были». Но за каждого клиента мы получали по $100 доплат. То есть была ставка за работу в «Буквах» и $100 за клиента.

Волков: Человек, который все писал на канал Фукса, получал $100 в месяц конкретно за эту работу.

Катерина Рошук говорит, что платила редакторам сайта 14 000 гривен и еще 8 000 гривен в месяц за то, что они помогали вести Telegram-каналы Павла Фукса (в нерабочее время). По словам Рошук, редакция покупала сотрудникам телефоны, ноутбуки и дарила на праздники по $100.

Спирин: Влад, ты опубликовал в своем посте скрин, где Рошук тебе говорит накрутить просмотры текста с Фуксом за копейки.

Волков: Это было его заказное интервью на «Цензоре». Там видны просмотры, Рошук просила меня докрутить. Я нашел качественный метод, скинул цену, она сказала: «Дорого».

Коберник: А были белые или черные списки — об этих не пишем ничего, а об этих только хорошо?

Краковский: Списков не было, но, например, о Юлии Мендель говорили, что она некрасивая, плохо одевается, некрасиво говорит. Редакция решала: «Да кто она такая, откуда она взялась». И начинались субъективщина, сексизм, объективация, дискриминация. У редакции вырабатывалось негативное отношение. Вообще, если вдруг редактор хотел поставить что-то от себя, но это противоречило личным взглядами Терентьева или Рошук, тут же возникали проблемы, вплоть до увольнения.

«Буквы» было одним из первых изданий, которое написало, сославшись на видео с Геннадием Балашовым, что «Мендель беременна от Зеленского».

Коберник: В «Буквах» были люди, о которых вы точно знали, что плохо писать нельзя? Плохие новости о Порошенко вы могли поставить?

Волков: Нет.

Коберник: Вам об этом говорили или это подразумевалось по атмосфере в редакции?

Краковский: По атмосфере. Прямых указаний не было, но, опять же, сложился такой коллектив. Я лояльно относился к Порошенко, потому что воспринимал его как последний оплот защиты от ультраправых.

Коберник: Джинса была?

Краковский: Был случай с назначением в Виннице начальника городской полиции Антона Шевцова. Его почти назначили, но всплыли фото, где он в Севастополе со своим дедом и с георгиевской лентой. Подключили местных активистов, они кричали, что Шевцов — ватник. Он стал клиентом «Букв». Нам объяснили ситуацию, сказали, что Шевцов — свой чувак, просто поддерживал деда на митинге.

Коберник: Кто объяснил?

Краковский: Терентьев и Рошук. Дали задачу — сделать интервью Шевцова на «Буквах» и дальше уже разогнать по Facebook, подключить ботофермы, чтобы они воевали с активистами, которые в Виннице были против назначения Шевцова.

Спирин: Сколько у тебя в ботоферме было аккаунтов?

Волков: В Facebook штук 20, в Twitter до 100.

Коберник: Тысяч?

Волков: Нет, просто 20—100 страниц. Те, на которые ты заходишь, пишешь комментарии, заносишь лидерам мнений.

Коберник: Что значит «заносишь лидерам мнений»?

Волков: Идешь к ним в комментарии, добавляешься в друзья, и когда общие друзья появляются, закидываешь материал, который сейчас разгоняется, с тэгами «как вы к этому относитесь» или «прокомментируйте».

Коберник: Погодите, 20 или 100 аккаунтов — это очень мало лайков.

Волков: Лайки — это совсем другое, есть куча сервисов по накрутке лайков.

Краковский: Хочу вернуться к джинсе. Обычный пользователь заходит на сайт, видит ленту новостей на «Буквах». Там какой-то фешн, кроссовки, что приготовить, погода и тут интервью с Шевцовым — так маскируется джинса и заказуха. Человек читает «кроссовки, кроссовки, кроссовки», хоп, позиция Гройсмана или, хоп, позиция Порошенко. Это все манипуляции.

Коберник: По поводу ботов, получается в пик у вас было до 100 страниц, так?

Волков: Страницы создавали видимость комментариев. Боты были как живые люди.

Коберник: Вы заполняли эти страницы?

Волков: Это делали около 5 человек, которые вели эти страницы.

Коберник: У вас были KPI, кому вы накручивали лайки?

Волков: Рошук накручивали.

Коберник: Сколько вы накручивали Рошук?

Волков: Когда как. Если какая-то очень громкая новость, то она просила 100–200 лайков, когда что-то мелкое ― 50.

Коберник: Сколько это стоило?

Волков: Копейки — 100 лайков это 20 гривен. У Рошук 13 тысяч подписчиков и 5 тысяч скрытых друзей, это мертвая аудитория, если есть живые люди, то позиция Рошук им неинтересна. Можно еще сравнить Telegram «Букв», сколько было просмотров и сколько стало сейчас. Там я тоже накручивал посты.

Коберник: А сколько вы нагнали в Telegram людей?

Волков: Почти всех.

Коберник: Почему Терентьев вдруг сам стал СММ-щиком «Букв»?

Волков: Потому что считает, что наша стратегия была неправильной, хоть у нас был постоянный стабильный рост, невысокий — 1–3% в неделю. Но решили, что СММ-команда плохо работает и у Пети получится лучше, он начал грубить читателям, заливать мемы с [Сергеем] Лещенко и Мендель и срался с аудиторией. Понятно, что это зайдет, потому что начнут скринить и репостить, мол, посмотрите какой придурок и что творится. Весь Twitter и Facebook спрашивали: что с СММ-щиком «Букв». Терентьев бросал это в рабочий чат и говорил: «Смотрите, какие вы дебилы, а какой я красавчик, у меня растут охваты». Охваты выросли, потому что писали, что в «Буквах» СММ-щик — школьник безграмотный.

Коберник: Ботоводство как направление «Букв» — это что?

Волков: Разгоняли посты и срачи, главное, чтобы бот был похож на живого человека, и все это разгонялось через крупные политические группы: «Диванная сотня», «Патриоты Украины». У «Букв» за счет этих «Диванных сотен» очень выросла аудитория.

Коберник: Какие были громкие кампании, которые выстрелили?

Краковский: История с Лещенко. Это сейчас есть за что его ругать, а тогда был себе белый журналист Сергей Лещенко. Кстати, «Буквы» считают, что это сугубо их заслуга ― хейт Лещенко. Были же «Еврооптимисты», интересы грантовой тусовки, Соболева, например, того же Лещенко и Залищук становились выше, чем интересы фракции БПП, но исключить Лещенко, Найема и Залищук не могли, потому что тогда развалится коалиция, и приходилось их терпеть. Решили создать вокруг них негатив. В Украине достаточно консервативное, ксенофобское, гомофобное общество, и сложно сказать, что Найем взял деньги, проще сказать, что Найем — цыган и пуштун.

Коберник: Как на «Буквах» это транслировали?

Краковский: Терентьев где-то подобрал слух, что Лещенко гомосексуал, никаких доказательств этому не было.

Спирин: Вам сказали: пишите, что Лещенко — гей?

Краковский и Волков: Боты разгоняли.

Спирин: Боты [«Букв», то есть СММ-отдел] ходили по группам и писали?

Краковский и Волков: Да.

Коберник: Но это боты были первоисточником, не «Буквы»?

Спирин: Я просто хочу понять схему. Вот боты идут в группу «Что там у ПАП» и пишут там пост «Лещенко ― гей». И «Буквы» потом говорят: «соцсети сообщили».

Волков: Реакция соцсетей, да.

Краковский: Реакция соцсетей это важно, да. И вот на примере Залищук. У нее одно время был «черный» любовник.

Волков: Афроамериканец, попрошу.

Краковский: «Чернильница», «подстилка», «как она может» ― вот такое о ней писали. И еще, что вообще она — бывшая жена Лещенко. Вот все и сошлось: Лещенко — гей, а она — «чернильница». И параллельно вот Найем — это хач. Тусовка. Вообще надо было создавать вокруг «Еврооптимистов» негативный образ.

Второе — был [Виталий] Шабунин, было Национальное антикоррупционное бюро, был общественный совет НАБУ, который формировал Шабунин, были его активисты из ЦПК. НАБУ вставляло палки в колеса Порошенко. Кононенко пожаловался Терентьеву, спросил, что можно сделать с Шабуниным. Терентьев достал месседжи про [Джорджа] Сороса. На «Буквах» есть ряд материалов о грантовых организациях, «грантососах». Терентьев долгое время в 2015 году писал посты о том, что где-то в мире есть аферист Джордж Сорос, в которого вливает деньги Демократическая партия США, а он за эти деньги создает сеть активистов по всему миру, с помощью которой он шатает общественное мнение и шантажирует местных политиков. И все сошлось: «Еврооптимисты» и Шабунин получали грантовую помощь от USAID и устраивали Порошенкогейт. Так что противостояние старой тусовки олигархов и этой грантовой тусовки началось давно, примерно еще с 2015 года. И все это из-за Порошенко, из-за жалоб Кононенко, это вообще не сейчас придумали и не [Александр] Дубинский.

Коберник: А у вас было задание разгонять мемы, шутки, посты непосредственно среди депутатов?

Волков: Конечно.

Коберник: Депутаты блока Порошенко очень часто репостили «Буквы», как это происходило?

Волков: Депутаты читают «Буквы» и репостят «Буквы», особенно депутаты БПП.

Коберник: То есть специально никто не заносил?

Волков: Ну конкретно БПП-шным — нет. Но мем про Лещенко заносился Лещенко и всему окружению Лещенко.

Коберник: Я так понимаю, что вы частично разделяли вот эту идеологию и какие-то вещи вам казались логичными?

Краковский: Да, единственное, неприятно быть причастным к делу Вячеслава Соболева, у которого застрелили сына. Действительно, эта история связана с «Буквами».

Коберник: Расскажите коротко об этом.

Краковский: Вячеслав Соболев из Донецка, уехал в начале оккупации. У него есть или была сеть супермаркетов «Обжора». В какой-то момент Терентьев пишет: «Есть такой ватный депутат, он в «ДНР» платит налоги, тут скрывается. На него завели уголовное дело, и он сегодня ночью будет убегать из страны. Поедьте в аэропорт и задайте ему вопросы». Мы его встретили, стали задавать вопросы на камеру. Было видно, что ему неприятно. Он что-то ляпнул и ушел. И в итоге кто-то нанял киллера, а тот промахнулся и попал в сына Соболева. Сразу же после убийства он обвинил в этом Грановского и «Буквы».

Волков: Хотя в то время мы давно уже его не трогали.

Коберник: Был какой-то разговор после убийства в редакции?

Краковский: Я к тому моменту уже ушел.

Коберник: Почему вы решили уйти?

Краковский: Последней каплей стали деньги. Я с самого начал работал за копейки. Первый год ― за шесть тысяч гривен. Через год ― девять тысяч гривен — $400. Потом были выборы Кононенко, и мы ими плотно занялись.

Волков: Я работал три месяца в пресс-службе Кононенко в 2019 году.

Краковский: В 2017 году Кононенко обратился к «Буквам». Сказал, что ему нужен пресс-секретарь, а позже и вся предвыборка по округу. И Терентьев продал СММ-щика Волкова в пресс-секретари Кононенко. Официально его устроили в офис БПП, а в «Буквах» он работал неофициально. У Кононенко было главное условие — человек должен быть связан с [Терентьевым и Рошук], но с вами [«Буквами»] не ассоциирован.

Волков: Мы встречались втроем: я, Терентьев и Кононенко. И Кононенко спрашивал меня, чем я занимаюсь.

Коберник: Какие задачи были?

Волков: Прозванивать весь 94 округ. Общаться с прессой, чтобы они были лояльны, публиковали пресс-релизы. Выводить на разговор, что пресса [публикует релизы] за деньги. Эти разговоры записывались и скидывались Терентьеву и Кононенко. Потом людей из прессы шантажировали, что эти записи опубликуют, если они не опубликуют наши материалы.

Коберник: И многие просили у вас деньги за публикации релизов?

Волков: Ну условно из 50 СМИ 5–6 просили.

Коберник: А известные СМИ были?

Волков: Нет, это были местные СМИ при всяких сельсоветах. Это вообще получилось случайно. У меня просто все разговоры записывались, и один человек предложил опубликовать [пресс-релиз] за деньги. Я передал это Терентьеву, и он решил, что схема рабочая.

Краковский: Параллельно велись переговоры о бюджете [кампании Кононенко] под выборы. Рошуки хотели его полностью вести, чтобы можно было где-то попилить, например, сделать должность аналитика. И мне Терентьев говорит: «Берем тебя аналитиком и ставим тебе $1000 зарплаты. Но возьмем еще одного человека на такую же должность, скажем ему, что зарплата $800, а $200 накинем тебе сверху к тысяче». И вот когда все вроде было согласовано по бюджету, Кононенко сказал, что у него таких денег нет. И понятно, что это они мне давали $800—1000, а ему могли зарядить $4 000, $5 000, $10 000.

Спирин: Небольшой оффтоп, почему вы все время говорите «Рошуки», а не, например, «Терентьевы» или просто по фамилиям?

Волков: Потому что Катя главная.

Краковский: Терентьев ничего из себя не представляет. Он не привлекает инвесторов, у него нет связей. Все строится на успехе Екатерины Рошук. Она может придумать схему, решает все про деньги.

Коберник: Сайт был красивой вывеской всех этих черных пиар кампаний?

Краковский: Да, редакция не имела особо отношения к этому. Они почти ничего не знали.

Коберник: Но ведь журналисты видели, что за тексты появляются на сайте.

Краковский: Ну да, журналист видит, а что он сделает?

Коберник: Редакторы писали джинсу?

Волков: Редакторы — в том числе. Последние года три все писали редакторы. А раньше были люди в СММ-отделе, которые могли писать.

Краковский: Этому есть объяснение — редактор в штате, и если ему дают задание, он должен написать. А «мурзилка» он не в штате, и ему нужно дополнительно платить.

Коберник: Давайте дальше, кампания Кононенко провалилась, на округе он проиграл [Александру] Дубинскому. Был какой-то разбор в редакции?

Волков: Кампания провалилась на полпути. Леша уже сказал, что Терентьев запросил больше денег, Кононенко отказался — и мы разошлись, я уволился. Два или три месяца там проработал.

Краковский: Но под сами выборы Терентьев еще нанимал людей для этих знаменитых надписей «Дубинский не гей». Почему именно про это? Потому что рассказывать человеку в Василькове про квартиры и машины Дубинского — это сложно. А если акцентировать на том, что он «не гей», человек больше поведется. Но в результате все равно выиграл Дубинский, и тут способности Терентьева нормально разгонять хотя бы чернуху как бы под вопросом.

Также «Буквы» вели кампанию [Александра] Грановского в Харькове. Там — больше по СММ, без актива. Подключали [харьковского] блогера Олену Монову.

Волков: Грановским наш СММ-отдел особо не занимался. Ботоводства не было.

Спирин: А граффити «Дубинский не гей» кто делал?

Волков: СММ.

Краковский: Сколько можно было грязи накопать на Дубинского, но Терентьев посчитал, что лучше будет бить на это, чтоб он потом оправдывался.

Спирин: И СММ-щики ходили и рисовали это?

Волков: Второй СММ-щик нашел человека, который за 600 гривен весь Киев зарисовал.

Коберник: Что случилось, когда пришел Зеленский? Рошук на своей странице в Facebook и «Буквы» откровенно его уничтожали.

Волков: На предвыборке против Зеленского было очень много чернухи и заказухи. По всему городу расклеивали стикеры «Зеленский наркоман».

Коберник: Кто это делал?

Волков: СММ-отдел.

Коберник: А редакция?

Волков: Редакция вообще не при делах.

Коберник: Сколько людей тогда было в СММ-отделе?

Волков: 4—5.

Коберник: Кто и как вам объяснял, зачем вы это делаете?

Влад: Мы с одним парнем, который тоже занимался СММ и сейчас не хочет говорить, общались напрямую с Терентьевым и обсуждали, как загнобить Зеленского.

Коберник: Вы это делали почему? Потому что поддерживали Порошенко и, соответственно, хотели снизить рейтинг Зеленского?

Волков: Нет, идея [у Терентьева] была другой: типа «мы не за Порошенко, но мы оппозиция, а оппозиции хорошо гнобить власть, потому что люди властью всегда недовольны».

Краковский: Это идея, а на практике все было чуть иначе. Например, была просьба, накрутить 4 тысячи [просмотров] фотографии Фукса, который голосует за Зеленского. Да, сейчас Зеленский против Фукса ввел санкции, Фукс — жесткая оппозиция, но на тот момент он был одним из тех, благодаря кому Зеленский победил. То есть, была порохоботская аудитория, проходят выборы, и собственники порохоботского сайта начинают работать с людьми, которые связаны с Зеленским. Но своей аудитории они продолжают рассказывать, что они в оппозиции и так далее.

Коберник: Откуда взялась история о беременности [Юлии] Мендель?

Волков: Это не мы. Но, например, у Зеленского была прессуха на какой-то лужайке. Зеленский вышел в туалет, и на «Буквах» сразу целая новость — «Зеленский пошел пописать».

Краковский: Короче, любой факап, не экономический, не политический быстро скармливался аудитории.

Коберник: Давайте перейдем к IMI — его репутация пострадала от этого скандала. Институт включал «Буквы» в топ качественных СМИ (позиция главы IMI Оксаны Романюк по этому поводу тут). В редакции что-то рассказывали о том, как сайт попал в этот рейтинг и почему это важно?

Краковский: Тут нужно немного отмотать назад. Несмотря на то что Терентьев долго демонизировал «соросят» и «грантососов», такая у него была партийная задача от БПП, в какой-то момент оказалось, что СМИ должно быть «белым» и тогда под него можно привлекать какие-то гранты. А для грантов нужна определенная репутация. И в какой-то момент Терентьев действительно прекратил всякие расистские высказывания, гомофобские шуточки, на сайте стали освещать все ЛГБТ-акции. Резко сменилась редакционная политика по гуманитарным вопросам, скажем так. Он очень хотел войти в тусовку незапятнанных журналистов и получать гранты. И, например, избиение [Александра] Кужельного играло ему на руку… Он хотел как-то начать ассоциироваться с [Натальей] Лигачевой, [Оксаной] Романюк или [Юлией] Мостовой. Говорил, что они для него авторитеты, хотя еще совсем недавно [Анатолий] Гриценко был одним из главных врагов, а Мостовая [по его словам] была заказушницей. Вот так менялось его мнение в зависимости от выгодности.

Волков: То же самое с [Михеилом] Саакашвили. Когда он воевал с Порошенко, «Буквы» его гнобили, а теперь, когда он сидит в Грузии, «Буквы» его поддерживают. А когда-то Терентьев за деньги Кононенко нанимал людей, чтобы они расклеивали стикеры с агитацией за Саакашкили. Их клеили на стекла машин, и люди, понятно, ненавидели Саакашвили. Но это сторонние люди делали.

Коберник: Давайте о последних событиях, почему вы решили рассказать обо всем только сейчас?

Волков: Из-за токсичной атмосферы: около 11 человек за два месяца ушло — это помимо шести, которые вот сейчас ушли.

Коберник: Но ведь и раньше, по вашим словам, все было очень плохо.

Волков: За последние две недели какая-то жесть началась, личные оскорбления редакторов. Петя давал линк, редактор переспрашивал и Петя говорил: «Ты тупорылая? Не понимаешь?» Кто-то увольнялся, кто-то снимает квартиру и не мог просто так уйти.

Краковский: Есть теория, почему так «рвало»: наверное, у Рошуков закончились клиенты, только Фукс денег и дает.

Коберник: Если Фукс это прочтет, ему, наверное, будет обидно.

Волков: Вчера был пост [Фукса] ночью, но за первые три часа было ноль просмотров, потому что все накрутки делал я, а новый человек не умеет. Только через четыре часа раздуплился, но случайно накрутил дизлайки.

Коберник: Почему Рошук пишет, что их мочит Владимир Петров [если не знаете, кто это, вот профайл]?

Краковский пересказал нам историю, которую в этом видео рассказывает сам Петров — вы можете послушать первые 4 минуты.

Когда команда ушла с сайта, Петров решил подыграть. А может, ему хочется думать, что он повлиял на скандал, но Петров к этому отношения не имеет. Его люди, кстати, предлагали нам дать им интервью — мы отказались, чтобы точно с ними не ассоциироваться.

Коберник: У кого возникла идея, что пора уходить именно сейчас?

Волков: Я планировал доработать до конца месяца, забрать зарплату и попрощаться. Теперь зарплату не заберу.

Коберник: Я так понимаю, никто ее теперь не получит.

Волков: Редакторы получили, им платили раз в неделю, на карту. СММ получал раз в месяц. Я с редакторами не сговаривался, но мне написала [редактор Анастасия] Печенюк, что они получают зарплату и все уходят. И я понял, что морально не вывожу, и тоже решил уйти. Меня добавили в чат уходящих. Я сказал, что планирую написать прощальный пост. Написал.

Коберник: Когда ты писал пост, наверное, исходя из опыта общения, понимал, что Терентьев будет угрожать. Твой пост — это месть или про справедливость?

Волков: Нет, мести не было, сильно накипело. Два месяца назад ушел один из СММ-щиков. Я работал с 8 утра до 12 ночи. Мне пообещали, что будет надбавка и рост зарплаты. В конце месяца дали обычную зарплату, я перестал выходить на вторую смену. Мне Рошук написала, что еще в два раза урежут зарплату. Я решил уйти. В посте же ничего такого не было. Но после него начались угрозы, писали родителям, что меня посадят.

Спирин: Терентьев тебе звонил?

Волков: С утра до вечера, но я не общался с ним, знаю, что он все разговоры записывает.

Краковский: Сейчас нам много пишут: как вы могли работать в таком издании. Здравые люди понимают, как. Ни для кого это не станет открытием. Нас обвиняют, что мы терпели за деньги. Но для меня вся эта история долго казалась органичной, была какая-то общая идея. Я верил, что Порошенко стоит стеной. Если он уйдет, страну захватят «правые». Я вообще за копейки работал. Я получал $400 долларов, а они покупали себе Mercedes из салона. Они каждые два месяца ездят в Европу, живут в США по четыре месяца.

Коберник: Многие журналисты не понимают, как вообще можно все это делать. А вы сами считаете себя журналистами?

Краковский: Нет.

Волков: Нет, я СММ-щик и маркетолог.

Краковский: Мне кажется, я следовал стандартам в материалах. Если не было пруфов, я проверял. Я хочу парировать журналистам: а в каких изданиях работаете вы? Хорошо, если человек работает в грантовом СМИ и может надеть белое пальто и сказать, что он пишет независимые тексты. Есть Bihus, никто не может упрекнуть, что они нечестные. Но стоит вопрос: откуда у них флешки с тайной информацией для расследований? Нас упрекают, но где Bihus, а где СММ «Букв». То есть мы находимся на дне пирамиды, а те, кто на вершине ― их нельзя упрекать, они неприкасаемые. Была бы возможность, я бы этим не занимался.

Коберник: Но ведь есть куда пойти на рынке, где нет такого отношения, таких заданий.

Краковский: Нет, у меня небольшой стаж работы. Я был в тени, писал под псевдонимом. Я ― ноунейм. Когда я ушел с «Букв», мне было 32 года. Я отправлял резюме и пытался устроиться в «Телекритику», но мне отказали.

Спирин: Влад, но маркетологи и СММ-щики нужны во многих местах, почему ты не ушел раньше?

Волков: У нас была команда, и мы бы все вместе не ушли, мы держались друг за друга.

Краковский: В какой-то момент был драйв.

Спирин: Мутки — это весело?

Краковский: Да.

Коберник: Сколько людей осталось на сайте?

Волков: Пятеро, двое из них — Владислава Диденко и ее муж Назар. Они пришли после выборов Зеленского и сначала делали чернуху про него бесплатно, а потом Петя взял их на работу. Владе много раз скидывали скрины, где Терентьев называет ее тупорылой свиньей. Но Петя для нее идол, они ему поклоняются. На сайте по 10 раз в неделю меняется политика: то никого не х*есосим, то всех — и они со всем согласны.

Краковский: Вам это сложно понять, но на сайте ведь люди не видят друг друга. К ним в личку приходят Терентьев и Рошук и капают на мозги, оговаривают людей. В итоге все друг другу не доверяют, создается такая атмосфера, где все покорные.

Еще интересно, сайт «Буквы» изначально был на русском и они очень не хотели украинскую версию. Катя [Рошук] не в Facebook общается на русском — это видно по скринам из рабочих чатов. Но внезапно они осознали идентичность и теперь всем предъявляют «чому не державною» — это тоже хорошо характеризует их и их патриотизм.

А вообще эта история объясняет, что происходит в вашей медиа-индустрии. Аудитория не особо следит, что там пишут на сайте. Ее больше интересуют соцсети и чернушные шутки про Мендель, порохоботскую [аудиторию], по крайней мере. Людей не волнуют реальные факты. Они живут эмоциями, и эти эмоции такие как Терентьев им хорошо продают.

У нас нет никаких агентств, а редакционная политика никогда не меняется — чтобы так было и дальше, нам очень нужен ваш донат.