ГЛЕБ ГУСЕВ. Во всех претензиях к Сергею Лещенко меня смущает, что жена, оказывается, как бы подчинена мужу. Лишена субъектности. Хотя она вполне самостоятельная женщина, все может решить за себя. А муж защищает жену. Как может. Это понятная, человечная реакция. Вот если бы Сергей порицал жену — у меня возникли бы вопросы.
КАТЕРИНА КОБЕРНИК. Политики и чиновники отвечают за членов семьи. Это мировая практика, не украинская.
ГЛЕБ. Мне эта практика всегда казалась странной. Она выглядит рудиментом прошлого века.
КАТЯ. Ну нет. На том, что семьи чиновников и политиков верхнего эшелона соблюдают этические нормы, стоит цивилизованное общество. Если ребенок политика «бросает зиги» — это плохой пример для остальных. Если жена украинского чиновника нарушает закон, многие думают — почему мне так нельзя? Это удобный вопрос.
В случае с Лещенко — это просто цинично. Сергей любит копаться в «грехах» — например, «грехах» детей Ющенко, Порошенко, Ахметова — на чем они ездят, где учатся, какие виллы покупают. А теперь сам прячется от вопросов о жене. Виллы детей олигархов в Европе — для многих не больший грех, чем выступать в московском клубе во время войны, но именно Лещенко называет первое грехом.
Мне нравится, что на Западе политики уходят в отставку и просят прощения за сравнительно мелкие, на наш взгляд, проступки, в том числе за проколы членов семьи. Отвечать за свою семью перед обществом — это нормально. Речь ведь только о самом ближнем круге — мужьях, женах, детях. Людях, с которыми ты разделяешь общие ценности и живешь вместе, в одном доме.
ГЛЕБ. Я согласен, если мы говорим о традиционном обществе. Но с другой стороны — мировоззрение прогрессивной части общества за последние 20—30 лет сдвинулось в сторону представлений об автономности каждой отдельной личности. Муж и жена — это больше не единый организм, а самостоятельные партнеры. Родители не отвечают за детей старше 18 лет. И все это по вполне здравой причине: взрослые люди поняли, что они не отвечают за жизнь других взрослых людей.
На условном Западе многие политики в самом деле уходят в отставку и просят прощения, но за последние десять лет эта практика стала ужасно лицемерной. Большая доля этих извинений — это не об осознании ошибок и искреннем раскаянии, это голый PR-ход, рассчитанный на то, что публика любит публичные раскаяния и любит прощать. Через два-три года, когда страсти утихают, эти политики возвращаются — чтобы взяться за старое. Вспомни историю конгрессмена Энтони Винера и его жены Хумы Абедин.
КАТЯ. Речь не об институте брака и распределении ролей в семье. Политики — это носители ценностей. На этапе избирательных кампаний они не производят какие-то товары или услуги. Они продают избирателям ценности. Кто продал дороже — получил власть. Чтобы власть не потерять — нужно этим ценностям следовать. Если носитель ценностей не может или, что вероятнее, не хочет культивировать их у себя дома, очевидно, что он продал фейк и является банальным обманщиком. Избиратели такое не любят и справедливо требуют наказать обманщика.
Важно, что этот подход и такая категоричность работает только с политиками, чиновниками, активистами. Теми, кто делает карьеру на ценностях и взамен получает разные блага.
ГЛЕБ. Я смотрю на избирательные кампании политиков, и у меня давно нет ощущения, что они обещают мне ценность под названием «Я буду отвечать за свою семью так, словно мы находимся в 1770 году и моя жена принадлежит мне юридически». Я точно от них такого не жду и даже сказал бы, что подобное обещание покажется мне нездоровым. Я жду экономических реформ. Хватит мне ценностей, я хочу, чтобы кто-то, наконец, реформировал Пенсионный фонд.
Конечно, некая «традиционная» часть общества именно так политиков и воспринимает — мол, он в ответе за жену. Но во всем оглядываться на ожидания традиционной части украинского общества — это скользкий путь.
КАТЯ. Ты утрируешь. Жена — это не собственность. Но если политик рвет на себе рубаху за равенство всех перед законом, а его жена сбивает человека и отмазывается взяткой, то политик должен публично ее осудить. Он же именно к этому призывает, ему доверяют тысячи людей. Ценности, как бы банально это ни звучало, лежат в основе всего. И основополагающие ценности — члены семьи разделяют.
ГЛЕБ. Но Настя Топольская не нарушила закон. Речь идет о морали. Это куда более сложная территория, со множеством полутонов.
КАТЯ. Именно! Лещенко годами доказывал, что моральные нормы — это важно. Он поднимал темы, которые многие считали крайне спорными. Темы, где, если ты сам не Христос, можно было пройти мимо. Он рассказал много важных вещей, но одновременно возбудил и обозлил часть общества. И теперь оно со всем пролетарским гневом ударило по нему. Я не хочу оценивать, право ли оно, но понимаю мотивацию и аргументы.
ГЛЕБ. Тут мы пришли к вопросу, о котором снимают фильмы и пишут книги. Допустим, политик оказался перед выбором: семья или ценности. Имеем ли мы право стоять у него за плечом и требовать от него выбрать ценности, а значит отвернуться от семьи? Ведь мы сами не Иисусы. Так пусть сделает свой выбор сам, в тишине. Я не хочу присоединяться к хору осуждающих и вообще думать в категориях «бумеранга».
КАТЯ. Думаю, избиратели имеют право требовать. Они голосуют исключительно за ценности. Не следуешь им — живи счастливо, с женой, мужем, но не на этой должности, не с этими привилегиями и зарплатой. Это справедливо. Это прагматичный ответ прагматичным политикам. Они часто цинично торгуют ценностями. Избиратели жестко (часто неуместно) требуют следовать обещаниям. Конечно, Лещенко — не политик и не занимает выборную должность. У него уже давно нет избирателей, но ведь глобально этот спор не о нем, а о реакции общества. Общество может не замечать двойных стандартов, но если уж заметило, то мало не покажется.