1
Левандовка — район железнодорожников на окраине Львова, отрезанный путями от остального города. Там советуют не гулять, когда стемнело, а улицы соседствуют с гаражами и участками-грядками. Район не проездной, чужие бывают на Левандовке нечасто, соседи хорошо знают друг друга, дети свободно гуляют во дворах среди вишен и абрикосов, рядом с детскими площадками стоят статуи Богоматери. Обычные львовские дворы.
Ирина Громоцкая
В 30-х годах Левандовкой называли село, которое почти через полвека застроили многоэтажками. У местных осталась привычка высаживать рядом с домами овощи и строить сараи. Рядом с многоэтажками на улице Роксоляны — «ничейная территория», которая тянется дальше за город. Ее называют «торфы» — и советуют обходить стороной.
Невысокие деревья вдоль тропы, густые заросли трав, кусачие мошки, заброшенный плетень и кое-где горы мусора — так выглядят «торфы», стоит только сойти с главной асфальтированной улицы.
Отец мальчика Олег Яцкив показывает район, где живет семья.
Ирина Громоцкая
Олег Яцкив, ссутулившись, ведет по хорошо изученной за последнюю неделю тропе — именно по ней, рассказывает отец, шел его сын Стратон с Мирославом Мартынюком, чтобы якобы починить мопед. Сначала Мирослав подошел к мальчику и попросил о помощи. Тот отказался. Поэтому парень обратился к детям на площадке — мол, мопед застрял, надо его вытащить. Дети согласились — интересно же. Незнакомец купил им «колу» по дороге и казался нормальным парнем — в кепке и темных очках, рассказывал о мопедах. Когда подошли к тропе на «торфы», дети передумали идти дальше. Все, кроме Стратона.
Мирослав рассказывал Стратону, как ездит в соседнее село, но чем дальше они отходили от домов, тем страшнее становилось мальчику. Они прошли несколько метров по узкой тропинке, и Стратон понял, что бесполезно звать на помощь или убегать от спортивного старшего незнакомца. Мирослав сказал, что надо перелезть через забор. За ним был шаткий сарай, пуфы и бутылки с водой. Парень попросил Стратона найти отвертку в сарае, но тот вернулся с пустыми руками — ее там не было. Тогда Мирослав положил руку на плечо мальчика: «А мы и не для того сюда пришли».
Когда друзья Стратона заметили, что мальчика долго нет, побежали к его маме Софии Яцкив. Она сразу позвонила мужу Олегу и в полицию. Тем временем дети увидели, как Мирослав возвращается по той же дороге, и успели снять его на видео. За ним вышел Стратон — и рассказал друзьям об изнасиловании. Потом мальчик пошел домой и рассказал все маме.
Когда Олег Яцкив зашел в квартиру, жена с сыном были в коридоре. Он выдохнул: «Стратон жив». Только возле губы был кровоподтек — Мирослав зажимал ему рот, когда тот пытался звать на помощь.
Ирина Громоцкая
2
Супруги позвонили в полицию — те пообещали приехать, но четких инструкций не дали. Поэтому Стратон успел умыться, сменить футболку и уже собирался искупаться, но папа запретил — чтобы не уничтожить доказательства для биологической экспертизы.
― Я не допрашивал сына, какие у него были мотивы идти дальше, почему он не хотел показывать страх, почему пошел, хотя мы столько раз предупреждали туда не ходить, — говорит Олег Яцкив. — Он же не виноват. Ребенком легко манипулировать.
В тот день он вместе с сыном побывал на пяти допросах. Мужчина рассказывает, что полиции был полон двор, а подразделения правоохранительных органов едва не оттесняли друг друга от ребенка, чтобы составить собственный протокол. Каждый раз Стратону заново приходилось пересказывать обстоятельства изнасилования. У мальчика несколько раз брали мазки для судебно-медицинской экспертизы. Психолога рядом не было. Вместе с отцом ребенок пробыл в участке до 21:30. Олег говорит, что эмпатии со стороны правоохранителей не почувствовал. В участке было темно и накурено, вечером парню дали воду и печенье, когда об этом попросил отец.
― Полицейский спрашивал меня, действительно ли мы хотим писать заявление и делать все по-честному. Нужны ли нам все эти экспертизы и допросы. Говорил, что для малого это будет психологической травмой. Но на самом деле травмой будет, если никто за него не заступится. Поэтому я даже не слушал об альтернативных вариантах, — вспоминает Олег.
Пока он с сыном был в отделении полиции, Мирослава Мартынюка задержали. Вечером, собравшись на кухне, семья Яцкив решила, что надо придать делу публичность — без связей и денег они не чувствовали себя в безопасности. Окончательное решение было за Стратоном — и он согласился.
― Это уже произошло. Огласка не сделает хуже, — объясняет Олег.
Ирина Громоцкая
На следующее утро они с сыном поехали на опознание. Ожидали под райотделом несколько часов — полиция никак не могла подобрать статистов, которые были бы похожи на 18-летнего подозреваемого. Для поиска статистов ходили с фотографией по улицам, просили мужчин уделить время — некоторым даже пришлось сбрить усы. За это время Олег успел подписать контракт с адвокатом Иваном Василишиным — давним знакомым семьи.
Около 18-ти часов Стратон узнал Мирослава среди статистов. Сейчас это является главным доказательством в деле. Позже Мирослава опознал друг Стратона, с которым вместе играли на площадке. На следующий день Железнодорожный суд Львова избрал меру пресечения — 60 суток под стражей без права внесения залога. Сторона подозреваемого безуспешно ходатайствовала о вечернем домашнем аресте. Теперь следователи ожидают результатов биологической экспертизы и реконструкции событий.
После решения суда София Яцкив написала на странице в Facebook, что семья начинает сбор средств для оплаты услуг адвоката. В тот же день городской голова Львова Андрей Садовый заявил, что все юридические услуги для семьи Яцкив оплатит мэрия.
Мирослав Мартынюк может получить от 10 до 15 лет заключения по части 4 статьи 152 УК (изнасилование). Адвокат потерпевшего Иван Василишин отмечает, что срок зависит от отношения к преступлению — если подозреваемый сознается и раскается, проведет за решеткой меньше времени. Пока Мирослав молчит.
Адвокат Иван Василишин уверен, что выиграет дело. Говорит, уже есть доказательства:
― Еще до предоставления показаний Мирослав признал, что это он сделал. Но поскольку это была простая беседа, ее нельзя учитывать в ходе следствия. Зато опознание — это сильное доказательство. К процедуре нет никаких претензий, следователи готовились целый день и подобрали статистов очень удачно. Также есть видео, где Мирослав выходит из чащи, его путь можно проследить по камерам наблюдения на магазинах.
Адвокат склоняется к тому, что Мирослав имел сообщников. По его словам, на это указывают телефонные разговоры и то, что он приехал на авто с друзьями. Кроме того, есть подозрение, что он и раньше пытался затащить детей на «торфы».
Ирина Громоцкая
Когда на улицу Роксоляны съехалась полиция, из здания вышел мужчина и рассказал, что двумя днями ранее увидел, как какой-то мужчина в кепке и темных очках ведет за собой в чащу его дочь с подружками. Отец успел остановить детей, а незнакомец, едва заметив его, убежал. Потом в телефонном разговоре Мирослав якобы сказал кому-то: «Отбой, не получилось». Человек написал про случай в закрытой Facebook-группе своего ОСМД и позвонил в полицию — правоохранители приехали, походили вокруг и уехали. Сейчас адвокат работает над тем, чтобы этот эпизод приобщили к делу.
Олег Яцкив подозревает, что это был не единственный случай. Год назад похожий по описанию мужчина заманил на «торфы» двух девушек, которым удалось сбежать. Во время разговора с Олегом дети вспомнили, что слышали, как незнакомец говорил по телефону что-то вроде «будет две девочки, подходи». Похожая ситуация произошла и этой зимой.
3
У родителей подозреваемого — Русланы и Олега Мартынюков — есть киоск с колбасными изделиями на Левандовке, женщина работает в обувном магазине. Семья Яцкив с ними не знакома — они живут на другом конце Левандовки. Правда, отец Мирослава довольно долго жил в сотне метров от Олега Яцкива.
― Я боялся, чтобы не наказали невиновного, — говорит Олег, — но сын опознал именно его.
На видео, по которому разыскали Мирослава, парень в солнцезащитных очках выходит из-за деревьев. Темная кепка, синяя футболка с белым принтом — эту одежду нашли у него дома. Также конфисковали ноутбук и телефон, чтобы проверить, были ли у подозреваемого сообщники.
В присутствии полицейских Мирослав признался родителям, что изнасиловал Стратона, но после этого родители запретили ему говорить и вызвали адвокатов, рассказывает Олег Яцкив. По его словам, адвокатов было несколько и они цеплялись к каждой формулировке в протоколе — об этом следователь рассказал мужчине во время опознания. На суде 20 июня сторону подозреваемого представляла только государственный адвокат Любовь Колодий. Мирослав все заседание молчал — он ни признал вину, ни опроверг ее. Такое право предоставляет статья 63 Конституции Украины. Мирослав ни разу не сел на скамью в камере, не был агрессивным или неадекватным.
― Перед судом 20 июня ко мне подошел мужчина, представился адвокатом Мирослава Мартынюка, — вспоминает Олег Яцкив. — Он предложил поговорить, но я отказался и сказал, что будем говорить только во время суда, в официальной плоскости. На заседании этот адвокат отказался вести дело.
Ирина Громоцкая
Родителей подозреваемого в зале суда не было. Адвокат зачитала положительную характеристику Мирослава с места жительства, отметила, что он учится на третьем курсе Национального университета «Львовская политехника». Комментировать ход дела или позицию подозреваемого Любовь Колодий отказалась — она прекратила работу над этим делом сразу после избрания меры пресечения, и теперь с семьей работают частные адвокаты.
Выйти на связь с семьей Мартынюков, чтобы узнать их позицию, не удалось. На видео из-под здания суда Олег Мартынюк отвечал на вопрос местной журналистки. Мужчина в темном костюме в полоску, с припухшими веками и спущенной на подбородок черной маской хотел отнести передачу сыну — пластиковый пакет. Комментарии давать сначала отказался. На предложение журналистки поговорить с родителями Стратона, которые «может, ждут извинений», сперва смутился:
― Извинений? — сделал длинную паузу. — Я не знаю, чего они ждут, но, например, прокуратура Львова запретила частным адвокатам защищать ребенка, который невиновен, моего сына, понимаете? Прокуратура адвокатам запретила вмешиваться в это дело. Дальше делайте выводы сами.
― Но ко мне мужчина подходил, говорил, что адвокат вашего сына, — слышен женский голос за кадром.
― Четыре адвоката сказали, что им запретили, иначе они полетят с должностей. Дальше без комментариев.
Олег Мартынюк повторяет, что частным адвокатам за это дело браться запретили, а на суде был независимый адвокат. Хотя уже стоит в пол-оборота, все же объясняет:
― Это заказное обвинение, и все.
― Против вас? Против кого? — спрашивает журналистка.
― Не знаю, это могут быть разные... Разные. Разные обстоятельства могут быть, — продолжает, на мгновение опуская взгляд и касаясь носа. — У нас, например, появился новый прокурор города Львова, так? Соответственно, нужно высказаться, зарекомендовать себя. Понимаете? Вот когда будет проведена экспертиза, только тогда все будет доказано, для чего собирать эту всю бучу? Давайте все пройдет по процедуре. Понимаете? Все. Спасибо.
Снова останавливается и отвечает на новые вопросы. О бизнесе говорить не хочет.
― Я никогда не наблюдал за сыном ничего подобного. Он встречался, встречается с девушкой, у него все нормально. У него такого просто никогда не было.
4
Олег Яцкив говорит четко, структурировано, однако после каждого подробного ответа тяжело и шумно выдыхает. На нас время от времени поглядывают прохожие, с некоторыми Олег здоровается. Родители района стали очень бдительными: фотографируют незнакомцев, новые автомобили, рассылают фотографии в чатах и группах ОСМД. Успокаиваются, когда кто-то откликается: «Это мой знакомый».
Ирина Громоцкая
София обучает дошкольников, но сейчас она в декретном отпуске. Олег раньше работал вместе с ней, но когда началась война и финансовая ситуация ухудшилась, стал менеджером по продажам. Оба интересуются педагогикой и психологией, собственным примером научили детей не врать и не держать больших секретов — поэтому Стратон сразу и рассказал о том, что случилось.
Мы сидим на той же площадке, где играл Стратон с друзьями, те же ребята проезжают мимо на велосипедах. На третий день после изнасилования Стратон впервые пошел к друзьям во двор.
― Трудно сказать, как он это все переживает, — говорит Олег Яцкив. — Не спал несколько ночей, начал видеть плохие сны, хотя раньше такого не было никогда. Раньше был смелый и открытый, а теперь они с женой сели в такси, чтобы поехать за обувью, а он уже присматривается к таксисту — ему страшно. В каждом видит угрозу.
С балкона выглядывают и прислушиваются отец с сыном, женщина на грядке у многоэтажки как бы мимоходом бросает взгляд в нашу сторону — ей тоже все слышно.
― С другой стороны, какая-то болезненная гиперактивность, — продолжает Олег Яцкив. — Психолог говорит, что Стратону это все надо «выпрыгать», поэтому мы ездили в бассейн, чтобы он как-то справился с этой энергией. Он и раньше был активный, но теперь его трудно сдержать. — Мужчина на несколько секунд замолкает. — Живешь себе и не думаешь, что такое может случиться: я ушел на работу, старший сын решал задачки для ВНО, жена с младшей дочкой дома была, Стратон гулял. Идиллия. А тут — такой удар. Тяжелее всего переживает жена: она даже сначала не в полицию позвонила, а в пожарную — такой был стресс. Теперь пьет успокоительное, общается с психологом. А Стратон с чужими людьми говорить об этом не хочет.
Хотя все посты о деле появляются на странице Софии, пишут они их с мужем вместе. Так же вместе читают сообщения: кто-то пишет, что такое же случилось с ними в детстве, кто-то — что их ребенок пострадал, а полиция ничего не сделала. Иногда обвиняют и семью Яцкив: мол, зачем было разглашать, и ребенку жизнь сломали, и поэтому парню теперь 15 лет сидеть. Олег пытается не обращать внимания — уверен, что все делает правильно.
― Кто-то пишет, что сами виноваты, что ребенка отпустили гулять. Но правильно разве его на привязи держать? Какое тогда общество у нас будет? — говорит мужчина. — Теперь нам надо думать, как бороться дальше. Мы всю неделю в таком стрессе были: будто бежишь и не можешь остановиться — нет времени, нет сил, очень много информации. Но из-за этого резонанса наше дело уже не смогут замять. Нас поддерживает очень много людей.
С медиа общается только Олег — историю об изнасиловании своего сына он пересказал уже более десяти раз. Несколько раз при этом шел по той же тропе.
― Я еще на адреналине, в таком состоянии не до сантиментов, — говорит. — Вечером дома в одиночестве, то думаю об этом, конечно, а днем... Мы все выбиты из колеи. Я не чувствую, что мы ближе к победе — ощущение, будто нас затягивает в болото ожидания. И я боюсь, что что-то пойдет не так.
5.
Соучредитель львовской сети частных детских садов «Пташеня. Дитячий простір» Кристина Шабат уже десять лет работает с темой безопасности и сексуального образования для детей. В конце мая в Facebook она неделю писала о сексуальном насилии над детьми. Каждый день ей в приват отзывались взрослые люди, которые пережили его раньше или дети которых стали жертвами.
Чтобы ребенок мог распознать сексуальное насилие и доверял взрослым, психолог советует научить его нескольким вещам:
Правило купальника. Стоит говорить без страха или принуждения, непринужденно объяснить, можно даже за завтраком: закрытые купальником части тела являются частными. Никто не может их трогать или смотреть на них. Так же взрослые не могут просить прикоснуться или посмотреть на их частные части тела. Если ребенок спросит почему — достаточно ответа «тебе будет больно».
Секретов быть не может. Ребенок должен понимать: когда кто-то из взрослых просит нарушить правило, но «это секрет» — это опасно и надо сразу рассказать родителям или взрослому, которому ребенок доверяет.
Безопасные и опасные прикосновения. Любое неприятное или нежелательное прикосновение является опасным. Даже если это объятия бабушки, ребенка нельзя принуждать или осуждать за отказ.
Не бояться называть часть тела. Взрослые должны научиться употреблять слова «вульва» или «пенис», а не эвфемизмы. Важно объяснить, как рождаются дети, почему у мужчин и женщин разное тело, почему для появления ребенка нужны два пола. Это поможет ребенку не стесняться говорить о собственном теле и четко сообщать, что именно произошло.
Алгоритм действий, когда нарушают семейные правила (не только правило купальника). Ребенок должен уметь четко сказать «нет» и рассказать об этом взрослым.
Если ребенок подвергся насилию, нужно реагировать спокойно. Не стоит кричать «я его убью» или что-то подобное при ребенке, ведь это может травмировать еще больше. Взрослый должен сказать, что это очень обидно, и заверить, что он или она сделает все возможное, чтобы помочь. Надо делом показать, что зло должно быть наказано, а мир — безопасное место.
― Безопасность — это комплексная история, — говорит Кристина. — Знание правил не гарантирует, что с ребенком все будет хорошо. Но важно объяснять ребенку концепцию безопасности с четырех лет, когда он уже может анализировать информацию. Например, говорить в бытовых моментах, что опасно ездить без автокресла, опасно говорить с незнакомцами, опасно нарушать правило купальника — то есть прикрытые купальником части тела являются частными, закрытыми для любого другого человека.
В странах с развитым сексуальным образованием и в школах, и в семье с ребенком начинают разговаривать о теле с детства. Сначала объясняют, что такое семья, друзья, любовь, позже говорят о взрослении и изменениях в теле, позже — о безопасном сексе.
― В США детям рассказывают о репродукции еще в дошкольном возрасте. Они знают, что такое половой акт, зачем он и что он должен быть добровольным, а все остальное — это не окей. Поскольку дети понимают, что такое насилие и не боятся об этом говорить, то и статистика в США и Европе иная, чем у нас: каждый пятый ребенок хотя бы раз подвергался сексуальному насилию. Это может быть и изнасилование, и эксгибиционизм, и сообщения сексуального характера. Я не думаю, что у нас ситуация сильно отличается, но в прошлом году во Львовской области зарегистрировали два случая педофилии. Статистики фактически не существует.
― Детей учат «не быть ябедами», не жаловаться, не плакать. Если ребенок захотел поделиться со взрослым проблемой, но его назвали ябедой, мозг запомнит этот алгоритм и ощущения, и ребенок уже не будет обращаться за помощью. Поэтому ситуация семьи Яцкив абсолютно уникальна — они очень мужественные и все правильно сделали. В странах с высоким уровнем доверия к правоохранителям эту ситуацию можно было бы не разглашать — дело и без того решили бы. Однако им пришлось сделать ситуацию публичной. У меня нет общих советов для таких случаев, но главное — обращаться к психотерапии, говорить об этом и не бояться просить о помощи.
Ирина Громоцкая