УТРО
Рабочий день начинается в 08:30. По дороге к дому, где живет Кулеба, руководитель охраны инструктирует, что можно фотографировать, а что нельзя, объясняет, как мы будем перемещаться по городу и какие правила внутри здания МИДа.
— Некоторые сейчас возмущаются, мол, Кулеба себе охрану взял. Так вот, государство охраняет не Кулебу, а должность министра иностранных дел. И это не Кулеба взял охрану, а государство ее должно обеспечивать.
Охранник еще пару минут молчит, а потом добавляет:
— И да, министр за руку не здоровается, но сейчас никто за руку не здоровается во всем МИДе, так что без обид.
У подъезда вместе с охранниками министра ждет и его пресс-секретарь Гоша Тихий. Он отвечает за коммуникацию министра. В 08:35 Кулеба выходит из подъезда и машет всем рукой. На нем белая рубашка, без галстука, пиджак и бежевое пальто. По пути в МИД он говорит, что день будет тяжелым и насыщенным, потому времени на разговоры мало.
— Самый главный вопрос: зачем было сначала все перекрывать и запрещать полеты, а потом героически спасать украинцев из-за границы? — озвучиваю я то, о чем тысячи раз спрашивали в соцсетях.
— Решение закрыть границы мы приняли под давлением двух факторов. Во-первых, это необходимость контролировать поток людей, а у нас не так уж много ресурсов. Второе — это синхронизация с зеркальными мерами, которые приняли соседние страны. Например, Шри-Ланка: они просто отказали нашему консулу в визовом въезде, чтобы работать с застрявшими. Когда границу закрыла Польша, мы тоже закрыли.
Министр говорит, что у него нет точных данных о количестве украинцев, которые были за границей. Не было их и до кризиса — невозможно посчитать всех, кто выехал, включая нелегалов. Мы подходим к зданию МИДа, внутри рамка, как в аэропорту. За стойкой стоит охранник в маске, после контроля он измеряет у всех, кто заходит в здание, температуру. Первому — министру, у него норма, Дмитрий отходит к лифту; затем фотографу Сергею Моргунову — 36,6, его тоже пропускают. Затем мне. Охранник несколько раз пикает то возле руки, то возле шеи, наконец, градусник выдает 32,4.
— Вы, наверное, с улицы просто, но это лучше, чем 38. Проходите.
Сергей Моргунов / «Бабель»
В лифте Кулеба продолжает рассказывать про эвакуацию украинцев из-за границы и говорит, что в МИДе ожидают три большие волны.
— Сейчас идет первая — те, кто реально испугались и поняли, что надо ехать домой. Есть вторая, скрытая волна. Они думают: «Да это все фигня, нужно пересидеть». Будет третья волна, когда в странах Европы начнется экономическая рецессия. Людей начнут увольнять, и они поедут домой. Поэтому это не процесс, который закончится сразу. Вот, вывезли людей и сказали: «Супер, все кончилось, поздравляем с победой». Я думаю, все это будет продолжаться несколько месяцев.
Мы поднимаемся на шестой этаж, первым из лифта выходит охранник и идет вдоль длинного коридора к кабинету министра. Там в приемной уже сидит секретарь. Сам кабинет большой: в нем стол для совещаний с несколькими стульями по бокам, на стенах старые карты. На одной из них, начала ХХ века, Кубань в составе этнических украинских земель. Эти карты остались с 2014 года. В конце кабинета — стол министра. Сбоку от него десяток одноцветных кнопочных телефонов спецсвязи. На столе монитор, несколько наборов с ручками и пара пачек документов на подпись. Первая встреча в 09:15. Кулеба садится за стол и размышляет:
— Вчера у меня был переломный момент. Раньше я думал, как бы не заразиться, но я понимаю, что шансы могут быть невелики. Теперь я думаю, как переболеть. Что делать в такой ситуации, кому звонить, на кого рассчитывать. Я думаю, нам всем нужно проработать это в голове.
Ровно в 09:15 заходит руководитель политического департамента МИДа Петр Бешта, чтобы обсудить транзит украинских поездов и автобусов через Польшу. Страна закрыла границы и не пропускает через свою территорию иностранцев, поэтому застрявших в других странах ЕС украинцев трудно вернуть домой. Кулеба объясняет Беште свою идею.
— Вчера во время разговора [президент Польши Анджей] Дуда предложил наладить координацию между соседними странами. У меня просьба: позвать польского посла и расскажи, что мы хотим это сделать как общую инициативу Зеленского и Дуды. Возглавить это должны министры иностранных дел, а координировать — Минздрав.
Сергей Моргунов / «Бабель»
Бешта уходит звонить послу в Польше, в это время руководитель офиса Андрей Яневский приносит таблицы со свежими данными по украинцам. В таблицах цифры: скольких вернули, сколько застряли, сколько на карантине и сколько заболели. Дмитрий берет их в руку и садится на диван.
— Что тут у нас. Сейчас официально 22 400 человек хотят вернуться в Украину. Это те, что остались. Только в Румынии никто не хочет. Они там сели в машину и поехали. Больше всего наших в Чехии. Ну вообще, много людей там, где наши общины. Чехия, Польша. ФРГ, Франция — потому, что все испугались. [Президент Франции Эммануэль] Макрон гайки закрутил. В Италии главная ошибка была в том, что они подумали: «Все будет нормально», и ничего не закрыли.
Спрашиваю, что делают с сотнями людей после доставки в Украину, ведь они потенциальные носители вируса.
— Я с самого начала сказал, если все будут заниматься всем, то ничего не получится. Поэтому задача МИДа — вернуть людей и привезти их на границу, пограничники отвечают за пересечение, а Минздрав за карантин. Кстати, это вам надо провести день с [главным санитарным врачом Виктором] Ляшко. Он уже вчера говорил: «Можно мне на самолет, и чтобы я полетел далеко-далеко». Я ему говорю: «Нет, Витя, так просто не будет». Но он молодец, работает в бешеном темпе.
В 09:30 министр уходит на закрытое совещание с Красным Крестом. Организация подтвердила, что может помочь и отправить гуманитарные грузы в Украину. Проблема в том, что поставку не может одобрить Министерство социальной политики. Красный Крест не отчитывается, что именно он поставляет, а передает только примерные списки. Это нарушает правила международного гуманитарного права. На переговоры с представителями Красного Креста журналистов не пускают.
Сергей Моргунов / «Бабель»
Кулеба возвращается в 10:15, снимает пиджак и расстегивает пуговицу на рубашке. Поднимает трубку и звонит послу в Китае. Они обсуждают самолет, который полетит из Киева в Пекин и заберет оборудование, маски, дезинфекторы и 10 аппаратов для искусственной вентиляции легких. Министр пытается выяснить, можно ли купить аппараты дополнительно, кроме тех, что согласился передать бизнесмен Джек Ма. Посла очень плохо слышно, он объясняет, что аппаратов нет.
— Их нет у производителей. Только на складах. Эти 10 аппаратов нашли на складе космической медицины. Можно попробовать поискать по разным складам и поставщикам. Но у тех, кто аппараты делает, очередь на покупку до конца апреля.
Министр и посол договариваются, что, ориентировочно, самолет прилетит в воскресенье. Кулеба не успевает закончить разговор, как по другой линии еще один звонок. На этот раз по поводу эвакуации украинцев из Египта. Там застряли несколько тысяч граждан. Министр говорит, что компания SkyUp готова забирать туристов.
— В 13:00 отправляется рейс из Хургады, на нем есть места. Мне из Хургады пишут в истерике, что посольство молчит, мы никому не нужны, нас выбросили на помойку. Можно там дать команду посольству, чтобы они посмотрели всех, кто у них в Хургаде, и проинформировали, что есть рейс в 13 часов? — говорит Кулеба.
— Ну, там же консул решает... — отвечает дипломат, которые ведет Египет.
— Консул в Шарме, а то Хургада!
Кулеба кладет трубку. Он говорит, что до конца недели из Египта планируют забрать более 20 тысяч человек. Сейчас ждут тех, кто находится на карантине в отелях. В кабинет заходит руководитель офиса министра Андрей Яневский, в руках у него огромная стопка бумажек:
— Может, подпишете, или нет сейчас времени?
— Шкурнячки решаем? — шутит Кулеба.
Яневский идет к столу Кулебы и начинает подкладывать под руку документ за документом. Дмитрий некоторые читает по диагонали, а иногда спрашивает: «А это что?», Андрей объясняет. Министр отрывает взгляд.
— Кстати, заявление этого... Депутата Госдумы России Косачева. Говорит, вот у всех кризис, потому пора с России снять санкции. Якобы это будет гуманитарная помощь. Почву они щупают. Надо написать письмо: «В это очень грустное время не стоит забывать о санкциях и о том, что у нас война с Россией».
Сергей Моргунов / «Бабель»
Кулеба подписывает последний документ, Яневский поясняет — очередной разрыв одного из договоров времен СНГ. Кулеба отдает ему бумажку и вслед говорит: «Я, в общем, автоматически за все, что касается выхода из СНГ. Пусть побольше на подпись дают». В кабинет возвращается Гоша Тихий и рассказывает о совместном брифинге с главным санитарным врачом Виктором Ляшко. Министр натягивает пиджак.
— Что мы вечно как трое из ларца: Кулеба, [министр инфраструктуры Владислав] Криклий, Ляшко… — спрашивает Кулеба Тихого.
— Ну, так вы хоть людей информируете. А то вообще тишина.
Кулеба просит выйти, чтобы он мог сделать конфиденциальный звонок. Тихий идет в свой кабинет — готовить свежие данные по количеству эвакуированных из разных стран. В 11:00 нужно быть в Кабмине на селекторном совещании с премьер-министром и президентом. Там у премьера в кабинете есть новое устройство для видеосвязи с закрытыми каналами.
В 10:45 Кулеба, два охранника, мы с фотографом и Тихий садимся в служебную машину. Гоша постоянно листает Тwitter и Facebook и говорит, что шквал негативных сообщений в адрес Министерства несколько уменьшился. Дмитрий достает телефон.
— Все, кто критикуют нас в соцсетях, делятся на три группы. Первая: в МИДе одни дебилы, вокруг зрада. Вторая — это люди, которые действительно застряли, и они в отчаянии, не знают, что им делать. Таких большинство. Ну, а третья — это я вам лучше покажу.
Он протягивает телефон и показывает комментарий: «Я в Париже, Польша закрыла свои границы. Как я домой попаду? Консулы бл*дь».
Сергей Моргунов / «Бабель»
Спрашиваю, как же быть с билетами, цены на которые взлетели в десятки раз, а бронь на рейсы отменили.
— Да, нам тут говорят, что мы наживаемся на украинцах, мол, 200 евро это не льготная цена. Но когда у тебя альтернатива — 500 или 1000 евро или вообще не вылететь, я считаю, что 200 евро — это нормально.
— А ваше приложение «Друг», которое не работает…
— Ой, слушай, система «Друг» для регистрации во время путешествий существовала себе и никого не трогала, никто на нее не обращал внимания. А потом, когда начался кризис, мы о ней напомнили. Десятки тысяч людей начали обращаться к консулам. В системе в четыре раза увеличилось количество заявок. Конечно, тут же повылезали баги. То код страны какой-то неправильно ввели, то еще что-то забыли. Мы начали эти баги фиксировать и устранять. А нам писали: «Ах вы ж, сколько вы на ней денег распилили?»
Машина заезжает во внутренний двор Кабмина, министр заходит в здание и поднимается на лифте, за ним охранники. По коридору мы доходим до рамки с дежурным. Дальше никого не пускают. Гоша отдает Кулебе тезисы и статистику, он проходит рамку и скрывается за дверями кабинета.
День
Кулеба выходит с совещания через час, у него озадаченный вид — выглядит так, будто был в спортзале.
— Все только начинается, а денег уже нет. Сейчас все как урежут. Короче, надо разговаривать о финансировании и разного рода помощи. Нас урезать нельзя, мы тут практически на передовой борьбы с последствиями эпидемии.
В 12:30 запись интервью на «Радио Свобода». Гоша Тихий объясняет министру, кто ведущая и сколько длится интервью. В это время Кулебе пишут, что из Украины кто-то пытался вывезти в Италию крупную партию защитных масок для лица. Машина подъезжает к зданию редакции, Кулебу встречает гостевой редактор. Пока мы поднимаемся в лифте, ему кто-то звонит и просит помочь с доставкой костного мозга для операции ребенку. Наконец министр заходит в гримерку.
— А мазать меня обязательно? — спрашивает он гримера.
— Да, смотрите, у нас все безопасно и стерильно.
— Да я не про это, буду потом ходить в гриме…
Пока Кулеба идет на запись интервью, Тихий включает телевизор в гостевой комнате, чтобы следить за ответами министра. Интервью длится 45 минут, Гоша периодически закатывает глаза и говорит: «Ай!» Дмитрий выходит из студии и смотрит на Гошу.
— Ну как?
— Да плохо, — отвечает Тихий. — То, что сейчас много времени уходит на борьбу с коронавирусом, это понятно. И нормально это сказать. Но вот зачем ты начал распределять проценты, сколько процентов чему в Министерстве сейчас уделяют? Представляешь потом заголовки — «Кулеба уделяет агрессии РФ десять процентов внимания»?
— Слушай, ну чтобы я не сказал, все равно отгребу.
Сергей Моргунов / «Бабель»
Все садятся в машину, через 40 минут разговор с президентом Всемирного конгресса украинцев Павлом Гродом. В машине министр продолжает говорить о вирусе и российской агрессии:
— Там вон уже писали, что я бутафорский министр, ширма, а главная моя задача сейчас — заниматься российской агрессией. Да, но сейчас есть еще одна агрессия, и мы должны ей заниматься. Никто просто еще не осознает, что если мы пройдем следующие две-три недели как-то более или менее, тогда можно будет дальше всем заниматься. А если начнется эпидемия, как в Италии, кроме эпидемии, никто ничем заниматься не будет, забудьте вообще.
— И как вы собираетесь пройти эти две недели? Если уже вспышка, у нас нет тестов и потому так мало заболевших…
— Самое главное сейчас — сохранять здравый смысл и принимать меры. У нас люди еще на релаксе. Два ключевых действия: тесты и социальное дистанцирование.
Вот мы сейчас с вами создали группу риска на пустом месте ради свободы слова и едем впятером в одной машине. Был бы грипп, четверо отсюда вышли бы здоровыми.
— А сейчас?
— Ну, завтра увидишь! — улыбается министр.
Кулеба думает, что вспышка вируса в Украине по времени может совпасть с тем, когда всех украинцев вернут из-за границы.
— Да, общество воспринимает, что мы, наоборот, заразных привозим. Но я считаю, что это фундаментально неправильно и профессионально неправильно так думать. Это как клятва Гиппократа, я не могу не возвращать украинцев. Да, их нужно проверять, надеюсь, проверки станут еще строже.
Машина подъезжает к подъезду дома, где живет министр. Он просит подождать десять минут, пока он перекусит.
— Хотите, я вам что-то вынесу? Тут теперь в округе все закрыто.
Через десять минут Кулеба выходит из подъезда. Говорю, что пока он ел, в лаборатории подтвердили, что жена народного депутата Сергея Шахова, как и сам депутат, заражена коронавирусом. Кулеба поправляет рубашку:
— Ну все, понеслась.
Сергей Моргунов / «Бабель»
В 14:00 в кабинете Кулебы телефонный разговор с Гродом. Кулеба садится за стол, напротив него — Тихий, Яневский и Лариса Дир, она отвечает за взаимодействие с украинской диаспорой. Беседа начинается с протокольных обязательств, приветствия и взаимных реверансов. Грод почти сразу переходит к вопросам и спрашивает о том, что же за документ подписали в Минске и правда ли, что Украина признает «ЛНР» и «ДНР» сторонами переговоров. Кулеба сначала рассказывает о борьбе с вирусом и о том, как эвакуируют украинцев, объясняет, что необходима помощь, в том числе и от Конгресса украинцев, и потом переходит к Минску.
По словам Кулебы, речь идет об обсуждении общественного совета, куда войдут жители оккупированных территорий и жители подконтрольных Украине территорий. Они смогут обсуждать решения, которые принимают в Минске. Министр настаивает, что в этот совет не смогут войти боевики и даже те, кто работал в оккупационной администрации. Россия для Украины — страна-агрессор, а в переговорах, кроме этих двух стран, участвуют только Германия и Франция.
Положив трубку, Кулеба объясняет, что сам думает о диалоге с оккупированными территориями:
— У нас в обществе и на политическом уровне есть такое мнение, что [о Донбассе] надо забыть — это фундаментально неправильно. Сегодня дилемма такова: либо мы мучительно ищем пути разговора для урегулирования, но не так, как [внештатный советник секретаря СНБО Сергей] Сивохо, либо нет. Мое мнение: если я приложу руку к тому, чтобы Донбасс и Крым вернулись в Украину, пусть и не при моей жизни, я буду улыбаться на небесах.
Сергей Моргунов / «Бабель»
В 15:00 у Кулебы разговор с главой МИДа Польши Яцеком Чапутовичем. Министры собираются обсудить транзит украинцев через Польшу — сейчас она не пропускает даже автобусы, которые едут без остановок. До телефонного звонка еще 15 минут, Кулеба падает на диван и предлагает ответить на любые вопросы.
— Какие у вас отношения с Офисом президента?
— В смысле, давайте прямо, с [главой офиса] Андреем Ермаком?
Кулебу назначили министром в начале марта, до этого ведомство возглавлял Вадим Пристайко. Ермак — сторонник нетрадиционной дипломатии. Он несколько раз говорил «Бабелю», что многие украинские дипломаты построили себе карьеру на процессе, а не на результате, и предпочитают, когда ничего не происходит. Ермак считает, что дипломатия должна быть быстрой и результативной.
— С Офисом президента мы общаемся очень просто. Звоню в WhatsApp и говорю: «Андрей, привет. Есть вот такой вопрос». А он мне отвечает. Если не отвечает сразу, значит, занят. С Ермаком нормальные рабочие отношения. У меня ни разу не было ситуации, чтобы я не получил ответа на свой вопрос. Что мне импонирует в Андрее — он не боится держать удар. И второе — он не «зашоренный», у него на классические вещи свежий взгляд.
— То есть вы с Ермаком сошлись на почве нетрадиционной дипломатии?
— Я все время был для этой системы сторонником нетрадиционной дипломатии. На моем фоне Ермак — еще больший сторонник нетрадиционной дипломатии. Не надо впадать ни в крайности классической дипломатии, ни в крайности нетрадиционной. Вот я — первый министр иностранных дел, который ходит на встречи без галстука. Надо все это балансировать.
Дмитрий заканчивает размышления, быстро обсуждает с Чапутовичем транзит транспорта и убегает на звонок президента Зеленского премьер-министру Канады Джастину Трюдо. У его жены 12 марта подтвердили коронавирус, а Трюдо отправился на самоизоляцию.
Сергей Моргунов / «Бабель»
Вечер
Пока Кулеба в Офисе президента, Тихий пишет релизы об итогах разговора с Гродом и пытается читать интервью министра «Интерфаксу». На часах почти пять вечера. Гоша предлагает спуститься в буфет за кофе. Столовая МИДа закрыта, осталось только маленькое кафе. В лифт заходит мужчина, лет 50, с пачкой сухарей в руках. Он кивает вместо приветствия и говорит: «Вот, к чаю взял. В пост самое оно». В буфете пусто. За дальним столиком сидят двое мужчин, у них на столе по кусочку торта и чай. На прилавке только салат из овощей, печенье, торты и халва. Сбоку от прилавка стоит холодильник с мороженым. За спиной у буфетчицы пара тарелок, на них холодная яичница, колбаски и нарезанные помидоры. Буфетчица пожимает плечами.
— Вот, ничего не берут, никого нет. Хотите печенья или трубочек со сгущенкой?
Сбоку от прилавка висит огромная банка с антисептиком и плакат, который призывает не здороваться за руку. Во внутреннем дворе курят сотрудники Министерства, за забором видно пустой фуникулер. Никто никуда не едет, по парку почти не ходят люди. Кулеба приезжает из Офиса президента к 17:20. Он снова снимает пиджак и расстегивает верхние пуговицы на рубашке. Спрашиваю, о чем говорили с Трюдо.
— Ну как, поддержать, обсудить. Взаимопомощь, все как положено.
Министр снимает трубку ведомственного телефона с кучей кнопок и нажимает одну из них. Через несколько гудков кто-то говорит «алло».
— Приветствую. Звонил заместитель министра иностранных дел РФ. В общем, от них просьба есть. Они из-за эпидемии коронавируса хотят забрать своих граждан. Ну, вроде как обычные. Он просил способствовать. Ну да, мы ничего не обязаны им. В общем, поручу Егору.
В это время кто-то стучит в дверь, и через секунду в кабинете появляется замминистра Егор Божок. У него уставший, но бодрый вид, на шее приклеен не то бинт, не то кусок ваты. Он с порога начинает говорить:
— Таиланд вывозим, или как?
Кулеба отворачивается от телефона:
— Егор, ты что брился?
— Почему брился?
— Ну, а что у тебя на шее?
— А, это я в Офис президента ходил — маска же, вот! Надел на всякий случай, чтобы не заразить…
Сергей Моргунов / «Бабель»
Кулеба объясняет Божку, что замминистра иностранных дел России спрашивал об эвакуации своих граждан.
Кулебе звонит посол Украины в Словакии Юрий Мушка. Он рассказывает, что в стране закрыли автомобильный завод, без работы остались 600 украинцев. Все они в ближайшие дни отправятся домой. Пункты пропуска на границе закрыты, поэтому надо договариваться о временном коридоре.
— На днях закроют еще один завод. Это плюс 800 человек. Итого: тысячи украинцев пойдут пешком через границу. Сейчас статистика такая, что два из десяти на машине, остальные пешком.
Кулеба думает пару секунд и отвечает:
— Попрошу министра Арсена Авакова решить с пунктами пропуска.
Кулеба прячет телефон, откидывается на спинку кресла и говорит:
— А вот и третья волна, катастрофическая.
На 18:00 запланировано совещание по реформированию Министерства. Пока Кулеба ждет людей, Тихий зовет посмотреть, как работает горячая линия, на которую консулы принимают сотни звонков. Мы выходим из здания, пересекаем Михайловскую площадь. В другом здании, на четвертом этаже несколько кабинетов. В них десятки людей сидят и что-то печатают, параллельно отвечая на телефонные звонки. Это оперативный штаб. Штабом руководит директор департамента консульской службы Сергей Погорельцев. На нем пиджак в полоску, голубая рубашка, очки. В руках какие-то бумаги. Он сходу начинает рассказывать о работе центра:
— Схема такая: если что-то происходит за рубежом, консулы немедленно должны информировать. В обычном режиме здесь находятся два оперативных дежурных. Но сейчас мы работаем 24 на 7, то есть круглосуточно. В течение рабочего дня тут все 92 сотрудника отдела. А прошлой ночью дежурили 12 человек. Обычно мы реагируем на все чрезвычайные ситуации за границей: катаклизмы, катастрофы, военное положение. А сейчас вот работаем с коронавирусом.
Сергей Моргунов / «Бабель»
В это время у Кулебы в кабинете проходит совещание по реформированию подразделений МИДа. Министр и замы обсуждают структуры департаментов, бухгалтерий и кто кому в какой ветке подчиняется. Заходит Божок, говорит, что он пообщался с замминистра иностранных дел РФ.
— Надо же, может этот российский замминистра, когда хочет, и «Доброго вечора» и «Дякую» — все он знает и понимает.
Совещание длится около часа, за это время Кулеба с коллегами успевают перелопатить десятки документов. Наконец он откидывается на спинку стула:
— Нас надо переименовать в Министерство неслыханной эффективности.
Божок смеется и предлагает другое название:
— Есть Министерство внутренних дел, есть внешних. Можем слиться в одно — будет Министерство дел.
Рабочий день в Министерстве заканчивается в 22:00. Кулеба выходит из здания, на площади его встречает сын с собакой. Министр явно уставший.
— Ну вот, больше чем 70 тысячам людей за границей помогли, а завтра опять напишут, что мы ничего не делаем, — говорит он и уходит с сыном и собакой в сторону дома.
Сергей Моргунов / «Бабель»