Мне всегда казалось, что в Украине нет ничего более инновационного, чем аэрокосмическая сфера — у нее масса наработок. С другой стороны, сфера находится в таком плачевном состоянии, что если в ближайшие три года не использовать окно возможностей, то это не удастся сделать уже никогда. Отрасль постарела и продолжает стареть, молодые специалисты уезжают, и скоро будет некому «читать письмена», которые писали [украинские инженеры] двадцать или тридцать лет назад.
Еще в начале 2019 года я написал стратегию отрасли: корпоратизировать [превратить в акционерные общества] государственные предприятия, создать экосистему космических стартапов. Делился ею с ребятами из Днепровского космического кластера, со стартапами в США и Украине. Когда объявили конкурс на главу ГКА, я решил в нем участвовать.
[Другие] кандидаты [на пост главы ГКА] представляли группы влияния внутри космической отрасли. Они все достаточно сильно друг с другом враждуют. Я оказался единственным, кто не представлял ни одну из этих групп — это легко проверить. Поэтому у меня сложились нормальные отношения с другими участниками конкурса и каждый мне рассказывал о своих проблемах. Большая их часть вызвана тем, что у отрасли не было стратегии — хорошей или плохой, какой угодно. Единственная стратегия была в том, чтобы как-нибудь прожить еще год. И так последние пятнадцать лет.
Ядро всех перемен — нужно корпоратизировать завод «Южмаш» и КБ «Южное». Формально ГКА управляет этими государственными предприятиями [и еще двумя десятками], а должно быть полисимейкером. Прежде чем их корпоратизировать, придется вычленить, что там жизнеспособно, а что нет. Без таких решений тоже не обойтись.
Чтобы корпоратизировать эти предприятия, нужно провести через парламент соответствующий закон. Возможно, поднимется вой [что сейчас будут продавать стратегические предприятия иностранцам или олигархам]. Но если этого не сделать, то «Южмаш» просто закроется. Будет музей «Южмаша», а завода не будет. Я не вижу другого пути, чтобы привести эти предприятия в XXI век.
У завода «Южмаш» есть огромная задолженность, она копится сейчас и будет копиться. Произошло это потому, что «Южмаш» не мог сам находить себе проекты. Так как [вся интеллектуальная собственность и] вся проектная документация в КБ «Южное», завод только выступал подрядчиком, когда дело доходило до производства [ракет и их компонентов]. Он никогда не был субъектом переговоров [с заказчиками], а был всегда объектом. По законодательству, «Южмаш» не мог [напрямую] работать с [аэрокосмическими] предприятиями в США, Европе, Восточной Азии.
«Южмаш» был ограничен проектами, которые вело ГКА или теми, что ему подкидывало КБ «Южное». Сейчас [законодательство поменяли, и] если он получит нормальный пул заказов, то сможет погашать долг. Кроме того, нужно остановить процесс, когда КБ «Южное» пытается быть и конструкторским бюро, и заводом — [перетянуть на свои мощности производство и] стать предприятием полного цикла. Пусть конструкторское бюро разрабатывает новые решения, а завод производит. Они должны друг друга дополнять, а не уничтожать.
На всех предприятиях космической отрасли нужно инвентаризировать разработки и выделить перспективные проекты. Необходимо выделить, допустим, двадцать интересных разработок и «перезапустить» их с помощью акселерационной программы — она может работать по логике Y Combinator. Они должны создать конкурентный продукт и подтвердить, что на него есть платежеспособный спрос.
В отрасли еще работают молодые ребята — они как раз используют старые наработки. Их проекты могут быть частью программ НАСА и Европейского космического агентства. Появится экосистема стартапов, которые будут взаимодействовать друг с другом. За несколько лет эта система из «вертикальной» станет «горизонтальной», установит связи с похожими экосистемами в США и Европе.
Всякий новый глава ГКА принимает по наследству проблему спутника «Лыбидь». [Запустив этот спутник, Украина собиралась создать собственную, независимую систему спутниковой связи. Госпредприятие «Укркосмос» заказало изготовить спутник в 2007 году канадскому подрядчику, чтобы в 2014-м запустить с Байконура. Сроки изготовления сорвали, из-за аннексии Крыма подрядчик объявил форс-мажор, начались суды. Готовый спутник уже четыре года лежит на складе в России.]
История с ним началась десять лет назад. За десять лет изменился не только политический контекст, изменились технологии. На «Лыбидь» потратили уйму денег — ни по какой бизнес-логике мы их отбить не сможем. Мы в патовой ситуации. Юристы говорят, что вернуть спутник из России мы не можем — это нереалистично. На те деньги, которые мы тратим на как бы решение этой проблемы, можно создать целое созведие спутников нового поколения. Они дадут нам те сервисы, которые мы хотели изначально: дистанционного зондирования, связи, геолокации, съемки земной поверхности с нужным разрешением.
Конечно, нужно провести инвентаризацию «Лыбеди», но я уже понимаю, что этот проект для Украины, скорее всего, закрыт. Так и нужно сказать. Это будет честно.