Ксения Оксинь «Экспонаты»
Тему постапокалиптической мутации поднимает Ксения Оксинь в серии «Экспонаты». Она фотографирует лица участников арт-резиденции сквозь банку с водой и акцентирует на том, что пока эти мутации только оптические. Но на снимках, по словам куратора, запечатлен вечный страх человека перед грядущей катастрофой тела и сознания. Так художница реализует свой сценарий апокалипсиса. Она подталкивает зрителя делить людей на «чистых» и «зараженных», «мутантов» и «выживших», противопоставляя их друг другу как врагов в борьбе за ограниченные ресурсы.
Роман Шаламов / «Бабель»
Юлия Савенко «Обратный отсчет»
Голограммы людей наложены на черно-белые заброшенные индустриальные пейзажи. Герои серии — те, кто впитал повышенную дозу радиации, что привело к необратимым последствиям. Красным отмечены органы, в которых локализируется опухоль. Так художница раскрывает историю личной трагедии. Она — ребенок, пострадавший от Чернобыля, перенесла операцию и живет без щитовидной железы. Савенко видит в этом прямые последствия облучения во время взрыва на ЧАЭС. Автор акцентирует внимание на том, что радиацию невозможно увидеть и почувствовать.
Роман Шаламов / «Бабель»
Илья Чичкан «Спящие принцы Украины»
Серия фотографий была создана еще в 1997 году для проекта «Алхимическая капитуляция». Это одна из наиболее иллюстративных рефлексий на тему последствий чернобыльского взрыва: катастрофы техногенной и биологической. На фото — нерожденные дети с отклонениями, экспонаты анатомического музея. Они мирно спят не в утробе матери, а в банках с формалином, украшенные яркой бижутерией.
Роман Шаламов / «Бабель»
Анна Луговская «Что они отражают, когда их никто не видит»
Художница Анна Луговская поднимает тему ностальгии, в том числе и по советскому прошлому. В своей коллажной серии она показывает застывшее время и главные маркеры ушедшей советской эпохи. Чернобыль — это одно из немногих мест, которых не коснулась декоммунизация. Здесь до сих пор можно проехать на автобусе, который вдвое старше тебя, увидеть таблички с улицами в честь советских политических деятелей или монументы этим деятелям. Акцент на старой оконной раме в реди-мейд коллаже неслучаен. На «гиблом месте» художница находит свой «портал» в «комнату желаний» и проводит параллели с фильмом Тарковского «Сталкер» по роману братьев Стругацких.
Роман Шаламов / «Бабель»
Баграт Аразян «Чернобыль»
Коллажный триптих армянского художника Баграта Аразяна пугает и обнадеживает одновременно. Он символизирует надежду на зарождение новой жизни после техногенной Чернобыльской катастрофы. По мнению автора, все, кто пережил взрыв, являются существами будущего, а сама трагедия — предвестник возрождения всего живого на территории зоны.
Роман Шаламов / «Бабель»
Ольга Дрозд «Горькая звезда. Примирение»
Серия живописных бордовых, черных и красных холстов в духе Марка Ротко, небрежно оставленные на полу выставочного зала, символизируют территорию изолированной зоны. Военные обнесли ее кордонами, сделав запретной, но желающих проникнуть туда с каждым годом становится все больше. Художница берет на себя миссию сталкера, который выполняет роль проводника. И хотя маршруты проложили по принципу минимального риска, эта земля продолжает быть зараженной радиацией, и шаг в сторону от туристической тропы чреват последствиями.
Роман Шаламов / «Бабель»
Майк Ренар «Темный лебедь»
Тревожное ожидание встречи с чем-то мистическим в зоне отчуждения передано в работе американского художника Майка Ренара. Его бронзовая скульптура «Темный лебедь» посвящена восприятию постапокалиптического мира как инфернального существа. Автор изобразил полулебедя-полуспрута. Его работа аллегорическая и даже сатирическая. Так Ренар показывает зрителю его же иллюзии и призывает задать себе вопрос, действительно ли реальность такая, какой я ее вижу?
Роман Шаламов / «Бабель»
Париде Ди Стефано «Светлая сторона Луны»
В живописной работе итальянского автора Париде Ди Стефано академичность сочетается с его давней увлеченностью сюрреализмом. На картине изображена обнаженная девушка, которая может символизировать «зону» до и после взрыва. Заброшенная, охраняемая блокпостами и колючей проволокой, теперь она живет по закону, где смерть сменилась ее мучительным ожиданием.
Роман Шаламов / «Бабель»
Стан Квитко «Чертово колесо»
Парк развлечений оказался одним из самых зараженных мест в Припяти. Колесо, которое изображает художник — один из главных маркеров города-призрака. Аттракцион должны были запустить 1 мая 1986 года, но за пять дней до того произошла Чернобыльская катастрофа. Монохромная работа написана в духе экспрессионизма об «адреналиновом кайфе», за которым приезжают туристы в зону отчуждения.
Роман Шаламов / «Бабель»
Питер Лаглер «Навсегда или 10 000»
Постапокалиптические чернобыльские пейзажи в духе «стимпанк» австрийца Питера Лаглера помогают проиграть сценарий катастрофы заново. Главная цель триптиха — показать процесс энтропии: как заброшенный город медленно разрушается и покрывается ржавчиной. Это своеобразная метафора, что все существующее бренно и когда-нибудь локальная ситуация с Чернобылем может случиться со всей планетой.
Роман Шаламов / «Бабель»