Здание Херсонской ОГА находится в центре города, на площади Свободы. Ансамбль проектировал в середине 1950-х харьковский архитектор Григорий Трудлер: по периметру квадратной площади разместили обком партии (нынешнюю администрацию), горком партии и кинотеатр «Украина». Знал ли Трудлер, что в проект его здания внесут бомбоубежище для партийного руководства, неизвестно.
Как говорит херсонский архитектор, краевед и историк Сергей Дьяченко, все партийные здания оснащали убежищами: «В первый год войны с Россией сделали переучет наших бомбоубежищ и даже опубликовали списки действующих и уже окончательно заброшенных. Думаю, Херсон ничем не отличается от других городов в этом плане». По словам Дьяченко, бункер под ОГА — типичное техническое сооружение. «Я там не был. Но там типовый набор: нагнетатели и очистители воздуха, запасные выходы, столовые, кухни, жилые помещения на определенное количество человек, санузлы. Наша обладминистрация не совсем похожа на другие по архитектуре, но бомбоубежища все однотипны».
Новое руководство ОГА соглашается показать бункер. В холле здания мы встречаемся с главой ОГА Юрием Гусевым, его помощниками и руководителем аппарата Владимиром Клюцевским, который работает в ОГА не первый десяток лет. Подходит еще один участник экскурсии, пожилой мужчина, который представляется просто: Федосеевич. Федосеевич шутит, что он давний хранитель бункера. Пока мы спускаемся по лестницам и идем по длинным коридорам, Клюцевский рассказывает.
Михаил Мельниченко / «Бабель»
— Внешний бункер построили как бомбоубежище. Когда проектировали здание, начиналась холодная война, на случай ядерного удара здание обкома партии строили так, чтобы можно было управлять городом, даже если снаружи все исчезнет. Стены и потолок оснащены тяжелыми железными перекрытиями — это как скелет, на который «надеты» толстые бетонные стены. Даже если все здание завалится, нижний уровень останется цел.
По коридору мы доходим к железной двери. За ней — центр связи. На столах остались телефонные аппараты для связи с Киевом. Вся аппаратура 1989 года производства, если не еще старше. Стоят коробки с запечатанным оборудованием, которое ни разу не использовали.
Михаил Мельниченко / «Бабель»
Идем по коридору, вдоль него — складские помещения. Тут хранятся вещи 60—70-х годов: печатные машинки, радиоприемники, дисковые телефоны, запасные детали. Клюцевский продолжает рассказывать.
— Эти вещи уже не нужны, но мы их храним, потому что они на балансе. В конце коридора есть грузовой лифт. На нем спускали все, что может пригодиться, чтобы пережить ядерный удар.
По потолку проложены трубы вентиляции, она работает до сих пор. Дальше еще один коридор, вдоль него комнаты для партийной верхушки. Сейчас в них лежит всякий хлам. Коридор упирается в массивные бронированные двери, которые закрываются с помощью вентиля. Это внутренний бункер.
Михаил Мельниченко / «Бабель»
— А это самый защищенный бункер, тут можно было два месяца жить автономно. В углу большой шкаф. Это противогазы для руководства. Все подписаны фамилиями бывших глав обкома. Многие из них уже давно мертвы, а их противогазы все еще висят запечатанные. Газовой атаки так и не случилось. Новые противогазы, могу вам подарить парочку. С 1982 года лежат.
— Это на всех сотрудников обкома рассчитывалось?
— Нет, не на всех, в случае удара спасается только руководство. Они спускаются в бункер, а все остальные погибают.
Михаил Мельниченко / «Бабель»
В бункере несколько комнат, одна — рабочий кабинет председателя обкома. Тут стояла кровать, стол, кресло и телефоны для прямой связи с Киевом. Рядом с кабинетом большой зал для партийных. Во внутреннем бункере есть несколько туалетов, душ. Все работает, из кранов течет вода. В одной из комнат Владимир Клюцевский спотыкается о коробку.
— Федосеевич, а что это у нас тут такое?
— Это эти, как их. Бумагу уничтожать. Машинки специальные, ими ни разу не пользовались.
— Советский шредер, что ли?
Бункер полностью дублирует коридоры и кабинеты самой администрации, но из-за тусклого освещения перестаешь понимать, где ты находишься. На выходе из внутреннего бункера несколько расходящихся в темноту коридоров. Клюцевский объясняет, что это резервные выходы.
— Например, к центральному входу пришли вооруженные люди и говорят: «Выходите, гады, мы будем вас убивать». Можно спуститься сюда и по коридорам уйти. Один из них ведет на задний двор, в парк.
Один из коридоров выводит нас в кабинет начальника аппарата. Клюцевский называет его «штаб».
Михаил Мельниченко / «Бабель»
— В штабе вы можете видеть карту Советского Союза с точками, откуда запускаются ракеты и куда они прилетят. Тут решали вопросы координации. Например, в кабинете начальника обкома сидели «мозги», а тут уже исполнители.
За штабом — огромное помещение. Тут была котельная, где когда-то углем отапливали здание администрации и бункер. Сейчас печи не работают, а в комнате отдыхает технический персонал: слесари, дворники, электрики. Вдоль стен несколько старых шкафов, стекла закрыты занавесками. На одном из них плакат с полуголой женщиной и надписью Plaуboyʼ92. Федосеевич заметно стесняется.
Михаил Мельниченко / «Бабель»
— Это у нас тут, так сказать, мотивационное... Как повесили, так оно и висит.
Бункер цельный, но несколько его коридоров давно перекрыты. Чтобы попасть во вторую часть, поднимаемся наверх, идем через двор администрации и снова спускаемся. Клюцевский заводит всех в комнату, где стоят шкафы, а полки на стенах завалены хламом.
— Тут можно найти все! От напильника до пассатижей. Каждая вещь в этой комнате на балансе. Но тут есть кое-что интересное.
Владимир лезет куда-то за шкаф и достает несколько коробок. Внутри большие книги в суперобложках.
— Вот! Это подарочные книги, их делали на заказ в начале 1980-х. Называются «История городов и сел Украинской ССР. Херсонская область». Эта книга рассказывает все о нашей области. Тут есть биографии деятелей обкома и райкомов.
У дальней стены на полках тоже стоят коробки. На одной из них надпись: «Бумага копировальная, для печатной машинки. Марка МВ-16, 10 000 листов». На нижней полке в коробке стоит кассетный магнитофон «Электроника ВМ-12» производства СССР. Его скопировали с японского видеомагнитофона Panasonic NV-2000. Федосеевич гордится — магнитофоны лежат запечатанные с 1984 года. Их ни разу не использовали. Рядом небольшие белые коробочки. Открываю, внутри в промасленной бумаге лежат нагрудные знаки. Тут есть значок «20 лет освобождения Каховки», «10 лет памятнику легендарной тачанки» и другие странные значки, которые никому так и не вручили. Клюцевский показывает пальцем на верхние полки.
Михаил Мельниченко / «Бабель»
— Радиоприемники, новенькие! Есть коробки с гранеными стаканами. Их тоже когда-то заказали под какой-то партийный праздник.
Клюцевский ведет очередным коридором. В конце — комната со старыми печатными станками ручного набора. Тут делали местную партийную газету, агитационные плакаты и листовки. Валяются свинцовые буковки и символы, панели залиты чернилами. На станках сверху лежат плакаты: «Слава КПСС», «Встречайте героев труда» и грамоты сотрудникам обкома. В соседней комнате — кинопроекционная. Стоит бюст Ленина высотой в половину человеческого роста. Несколько аппаратов еще работают. Клюцевский стучит ладонью по одному из двух железных ящиков, стоящих на полу.
— А это пульт. Говорят, там внутри столько драгоценного металла, что на квартиру хватит. Это только если один продать. Но мы их храним и разворовывать никому не даем. Они, правда, давно не работают.
Михаил Мельниченко / «Бабель»
Комната с Лениным последняя в экскурсионном маршруте. Выходим из бункера на первый этаж администрации. В холле дежурят охранники. Возле входных турникетов Гусев прощается, говорит, что из бункера надо сделать музей и убегает. Федосеевич перебирает связку ключей, которыми он открывал бесконечные двери в бункере.
— Федосеевич, вы скажите, ладно копировальная бумага, но медали-то «20 лет освобождения Каховки» и «10 лет памятнику легендарной тачанки» почему никому не вручили?
— Так ведь они на балансе.