Луганчане сделали из бывшего бандитского кафе в Северодонецке место для выставок, кинопоказов и рейвов. Как у них это получилось — репортаж theБабеля

Кабак

Северодонецк получил статус поселка в конце января 1950 года. До того там были бараки и постройки вокруг Лисичанского химкомбината. Уже через семь лет, в 1957-м, открыли филиал украинского заочного Политехнического института. В том же году — музыкальную школу №1 и создали шахматную федерацию Северодонецка. Инфраструктура поселка быстро развивалась, и чтобы пустить городской транспорт, на улице Энергетиков построили первую автобусную станцию. Это было небольшое здание с вестибюлем внутри, а по бокам установили крыши на сваях, чтобы можно было ждать автобус в тени. Внутри здания открыли кафе «Русский чай».

К концу 50-х в городе уже жили почти 60 тысяч человек. Тогда же решили построить местный аэропорт и полноценный автовокзал на выезде, чтобы пустить автобусы в Луганск и Сватово. В 1964 году автовокзал начал работать, а старая автостанция оказалось не нужна. Кафе с чаем осталось, а позже сюда переместились любители шахмат. Задний двор станции при строительстве вымостили бетонными квадратными плитами, которые идеально подходили для игры большими шахматами.

Позже кафе «Русский чай» трансформировалось в «Шахматное» и было местом сбора шахматистов вплоть до 90-х годов.С распадом Советского Союза разрешили частный бизнес, а кафе стало местом сбора авторитетов и уважаемых людей города и области. Владел им Виктор Химченко, которого больше знали как Химу.

Хима занимался боксом, потом отслужил в Афганистане, вернулся в Северодонецк и основал спортивный клуб «Спрут». Там он собрал молодых парней и тренировал их кикбоксингу. В 1993 году сел за убийство по неосторожности, а когда вышел, занялся бизнесом. Виктор Химченко возглавил одну из трех криминальных банд города: его бойцы специализировались на решении спорных вопросов. Например, он мог помочь стребовать сумму с должника за процент или разобраться с угонщиком машины. Те, кому Хима помогал, называли его Робин Гудом, а те, кого обидел — обычным криминальным авторитетом 90-х. Кафе «Шахматное» стало постоянным местом сходок и громких гулянок бандитов.

В ночь на 17 мая 1999 года в «Шахматном» праздновали день рождения криминального авторитета из Солнцевской группировки. Сам он родился в Северодонецке, но жил в Москве. Был на дне рождения и Химченко. Около трех утра они с именинником вышли из помещения. Прямо напротив входа стояли киллеры: один стрелял из автомата, второй из пистолета ТТ. Солнцевский авторитет умер на месте, Химченко спрятался за бампер, получил ранение, но выжил.

Его убили в 2002 году уже возле подъезда собственного дома. Кафе еще какое-то время работало с перерывами, менялись владельцы, а потом, в середине 2000-х, окончательно закрылось и так и стояло пустым больше 10 лет. Пока в 2017 его не арендовали участники команды арт-резиденции «Плюс/Минус».

Музей

Четверг, вечер, конец августа. В «Шахматном» на улице Энергетиков открыта дверь. Внутри несколько человек: кто-то протирает барную стойку, кто-то расставляет бутылки с алкоголем; на полу сидит Катя и разматывает старую советскую гирлянду, рядом с ней лежит дискошар.

— Понаходили всякого декора, пытаюсь починить — одна лампочка перегорела.

Один из залов кафе, там, где раньше были столики для посетителей, отремонтировали. Теперь тут проходят выставки. Катя говорит, что скоро починят и другие помещения этого культового здания.

— Свою общественную организацию мы специально регистрировали в Северодонецке в 2017-м. Через полгода уже поняли, что нужно искать помещение. Через год, в октябре 2018-го, нам удалось договориться про аренду «Шахматного», а через месяц, 27 октября, прошел первый рейв с киевскими музыкантами из техномастерской Эfir. За месяц мы реанимировали пространство, пустовавшее 10 лет. Но мы не можем остановиться и продолжаем ремонтировать и трансформировать кафе.

Вечеринки тут не ограничены форматом и открыты для всех: кино, выставки, презентации, резиденции, рейвы, гости из регионов и других стран — от кино из Мариуполя до выставки из Уэльса, от документальных фильмов Docudays UA до фотосессий в стиле ретро. Место стало универсальным хабом.

— Нужно заметить, что и публика наша категорически разнообразная. Есть у нас уже любимые самые странные школьники, краеведы и короеды, завсегдатаи-фотографы, бывшие луганчане разного посола; случайные [посетители] и уже друзья отовсюду: из Одессы, Винницы, Львова; киевляне многие часто бывают (а мы у них), и еще британцы, немцы, россияне или шведы.

— Недавно мы нашим «ЭлектроСевером» делали open air — лесной рейв на выезде из города, все шло хорошо. И тут я увидела пару растерянных европейцев. Слово за слово, оказалось, это ребята из Швеции ехали ночью мимо по трассе в сторону Счастья, увидели огни в лесу, рискнули проверить, что же это. В общем, они в шоке до утра были, отлично провели время.

Катя с удовольствием показывает залы кафе: в одном подсобка с реквизитами, в другом — кабинет для отдыха, а в третьем — нечто похожее на музей. Тут собирают артефакты из заброшенных индустриальных гигантов Донбасса.

— Это все собрали на фабриках и заводах Луганской области. Документы, фотографии, образцы производства, советская агитпродукция. Мы обошли около 20 объектов области, в основном из агломерации Cеверодонецк — Лисичанск — Рубежное. Это Завод сопротивлений, приборостроительный завод, баянная фабрика, бельгийские останки от содового завода, несколько знаковых пионерлагерей.

— У нас наметилась музеефикация индустриальной и вымирающей эпохи области, что очень важно для региона. Конечно, фокус не привычный и может быть даже уникальный, но все эти индустриальные динозавры, особенно в условиях нашего многострадального региона, могут рассказать куда больше, чем гугл. Это история не только производства СССР, страны и региона — это люди, которые всю эту историю осилили.

В комнате очень много странных предметов: анкета девочки из Северодонецка, которую она завела в 1982 году, письма, трудовые грамоты, бланки орденов Ленина, трудовые книжки учащихся ПТУ за 1976, фотоальбомы, книга «Советские ритуалы» в красном переплете, остатки от баянов, часы, заводские таблички. Теперь все, что собрали, нужно классифицировать и описать. Катя говорит, что уже образовалось команда, которой это интересно.

— У нас есть внушительная коллекция фотографий, подборка документации и схем заводов, несколько ящиков личных дел и трудовых книжек работников завода; есть несколько ящиков чистых советских бланков, заявлений и грамот, телефоны, часы, дискеты еще допотопного размера, и многое другое. Есть даже огромный советский глобус из заброшенного храма под Старобельском, в котором, судя по всему, располагался школьный склад.

Ночью здание превращается в место для рейвов, но проводят их и на выезде. Самая масштабная вечеринка года — аудиовизуальный фестиваль «Завод Сопротивлений», который и проходил на заводе. Днем — арт-программа от европейских, киевских, луганских и северодонецких художников. Ночью — рейв с музыкантами из Швеции, Англии, Латвии, Беларуси и Украины. Еще один формат — ElectroSever. Это летняя электронная сцена города: шесть вечеринок разного формата, от заката до рассвета, с лайн-апом из местных северодонецких диджеев. На вечеринках играли техно, даб, соматик, drumʼnʼbass. Несколько человек за это время начали учиться диджеингу и уже отыграли свои первые сеты. Перед первым сентября в «Шахматном» прошел последний рейв лета.

Рейв

Ночью 30 сентября у кафе толпа людей и несколько машин такси. На входе охрана — Виталий Васильев. Его все знакомые называют Витаха. Он недавно впервые летал на самолете и был в Европе. Витаха показывает свои бицепсы.

— Смотри, ничего не осталось, баварские сосиски меня подкосили.

Вход на вечеринку — 100 гривен. Вместо билета — бланк на орден Ленина. По нему можно получить коктейль на выбор. За барной стойкой Юля Красильникова. У стойки толпятся люди: кто машет ордером на коктейль, а кто-то просто заказывает очередную порцию.

В пустом зале играет диджей, несколько десятков людей танцуют. Катя ходит от входа к бару и постоянно с кем-то говорит. Прошу рассказать о вечеринке.

— На вечеринки приходит 150 человек в среднем, и в масштабах и реалиях Северодонецка это много. Мы задаем атмосферу и формат, в которых комфортно проводить ночь даже тем, кто не любит электронную музыку или не танцует. У нас тут место, где можно пообщаться со «своими», которого очень не хватало городу. А еще мы каждый раз добавляем какие-то фишки.

К часу ночи народу становится и правда много, для такого помещения и абсолютно спящего города. На крыльце тусуются люди: фотографы, художники и те, кто просто пришел потанцевать. Два парня с пивом в руках оживленно спорят.

— Я ей говорил, подавайся на лейбл, а она мне: «Ничего не заработаешь!» Была бы уже на сцене в Европе.

— Да эти лейблы — одно обдиралово!

Рядом с ними в компании нескольких девушек тусуется британский фотограф Крис Нанн. Он снимает какой-то свой проект: ходит в зал и фотографирует людей на фоне серой занавески. После каждой серии снимков возвращается на улицу со стаканом в руках.

За пультом меняется диджей, люди что-то радостно кричат и танцуют, на баре тоже ажиотаж. Всего в 90 километрах отсюда — оккупированный Луганск со своим комендантским часом и вооруженными патрулями. К трем утра вечеринка в разгаре. В комнате, где была кухня, курит уставшая Катя.

— Вообще у нас планов много. Мы осенью электронную местную сцену планируем разбавить местным рэпом. Готовимся показать несколько проектов от «Плюс/Минус», над которыми работали последние полгода. Честно говоря, то, что будет дальше, для нас самих всегда сюрприз. Потому что мы реализуем все это здесь, и потому что это заранее невозможно, если ты здравомыслящий человек.

Витаха сидит на стуле у входа, люди продолжают заходить. Спрашиваю, никто ли не нарушает порядок.

— Та кому тут что? Все свои, все дома.

К пяти утра вечеринка заканчивается, люди разбредаются по домам. В кафе остаются несколько человек. На здании тухнет надпись «Шахматное». Точно так же ее выключали в 90-е, когда вместо рейверов отсюда на джипах разъезжались бандиты. Последний посетитель допивает что-то из банки и показывает на вывеску.

— Ну, не Берлин, конечно, но это пока. Это пока.