Большинство детей раннего подросткового возраста не способны мыслить абстрактно. Самые умные из них только начинают переход к формальному системному складу мышления и способности думать абстрактно и гибко. Их незрелое сознание затрудняет общение с ними. Подростки видят глубокий смысл в мимолетных замечаниях, переоценивают мимоходом брошенные взгляды. Они могут не знать, как сказать о важном.
Конкретность мышления девочек можно заметить разве что в их непреодолимом желании классифицировать других. В девяностых годах людей делили на вундеркиндов, мажоров и качков. В категориях одной девочки были «умнее тебя» — унизительное определение для поэтов и художников, обучавшихся в ее школе. Другая разделила людей на христиан и нехристиан, а еще одна — на альтернативных, неальтернативных и тех, которые стремятся стать альтернативными.
Девочки-подростки — максималистки, которые видят мир черно-белым, минуя оттенки серого. Жизнь или прекрасна, или не стоит того, чтобы жить. Школа — или сплошное мучение, или место, где все просто фантастически. Другие люди или выдающиеся, или ужасные, и сами они или замечательные, или жалкие неудачницы. Девочка может назвать себя «богиней социума», а на следующий день — «законченной занудой». Эти колебания в восприятии собственного «я» означали бы наличие серьезного нарушения у взрослого, но в подростковом возрасте для девочек это обычное дело.
Мэри Пайфер и ее дочь Сара Пайфер Гиллиам.
slate.com
Девочки также чрезмерно обобщают свое мышление, они могут прийти к выводу, основываясь на одиночном случае. Один конфликт означает «У меня нет друзей». Одна хорошая оценка — «Я самая умная в школе». Откровенное замечание может стать пророчеством, обвинительным актом или диагнозом. Моя пациентка в девяностых годах решила стать медсестрой, поскольку ее дядя сказал, что у нее талант к медицине. Когда я училась в восьмом классе, мой учитель вернул мой первый стих, написав через весь лист слово «банально». Я отказалась от своего намерения стать писательницей более чем на двадцать лет.
Эта склонность к чрезмерному обобщению затрудняет общение с девочками-подростками. Имея всего один пример, они будут утверждать:
— Всем, кого я знаю, дарят новый автомобиль на шестнадцатилетие.
Они убеждены, что каждая девочка в мире ездит в школу в автомобиле, когда ей исполняется шестнадцать лет. Девочки не так манипулируют, как искренне верят, что одним случаем можно обобщить событие.
Девочкам-подросткам присуще то, что один психолог назвал синдромом мнимой аудитории. Им кажется, что за ними наблюдают другие, они беспокоятся о мельчайших подробностях своей жизни. Например, дочь моей подруги очень расстроилась, заметив, что ее мать хотела взять бинокль на футбольный матч.
Она сказала своей маме:
— Все дети будут знать, что ты следишь за каждым моим движением.
Еще одна моя подруга рассказала мне, как испортилось настроение у ее дочери, когда она появилась на школьной конференции, где та, одетая в джинсы и толстовку, выступала перед аудиторией.
Двенадцатилетняя девочка рассказывала, как ей стыдно ходить на спектакли с матерью. Потому что ее мать, к примеру, хлопала в ладоши, высоко подняв руки. А когда ей особенно нравилось, громко кричала «Браво!»
Психолог Мэри Пайфер специализируется на работе с подростками.
Getty Images
Моя пациентка сказала:
— Мне стыдно смотреть на нее, когда она так себя ведет. Все видят, что это отстой.
Девочки-подростки на все реагируют эмоционально. При этом они искренне верят в то, что только их соображения по тому или иному поводу являются истинными и именно в них заложена правда. Если подросток ощущает себя занудой, он действительно зануда. Если девочка считает, что ее родители несправедливы, они действительно несправедливы. Девочки имеют ограниченную способность отличать факты от чувств. Мышление является магией в том смысле, что оно может творить чудеса.
Девочки мыслят эгоцентрично. То есть они не в состоянии сосредоточиться на ином опыте, кроме своего. Родители часто воспринимают этот эгоцентризм как эгоизм. Но это не недостаток характера, а лишь стадия развития. Родители в девяностых годах жаловались, что их дочери не слишком беспокоились о том, чтобы помочь родителям с домашними делами, но утверждали: «Я здесь делаю абсолютно всю работу».
В шестидесятые годы многие девочки-подростки считали себя невероятно смелыми. Они отказывались пользоваться в автомобиле ремнями безопасности, не думали, что могут забеременеть. Но и в 1994 году я замечала в девочках подобную браваду. Так одна пациентка, работавшая волонтером в реабилитационном центре, рассказывала о несчастных случаях с пациентами. Однажды после особенно печальной истории с мальчиком ее возраста я не сдержалась:
— Ну по крайней мере теперь ты пристегиваешь ремень безопасности?
Она удивленно посмотрела на меня и сказала:
— Да нет. Я просто не попадаю в аварии.
Впрочем, подобная дерзость в поступках, мол, со мной ничего плохого не случится, встречалась тогда уже значительно реже.
Ее разрушали травмы, которые получали девочки или их подруги. Большинство двенадцатилетних детей знали, что могут пострадать. Дети читали газеты и смотрели телевидение. Мои пациенты чаще говорили о смерти, им чаще снились жестокие сны, появлялись жуткие фантазии, они больше боялись за свое будущее.
Не следует слишком упрощать эту тему. Некоторые дети чувствуют себя в большей безопасности, чем другие, вследствие определенных причин. Так Лори, имея прекрасных соседей и стабильную семью, не была настолько уязвима, как Шарлотта со своей историей всевозможных травм. Осознание опасности, которую таит мир, может произойти за одну ночь или быть процессом постепенным. Одна и та же девочка может иметь два разных мнения в течение одной недели. То она закроет двери и будет взволнованно говорить об опасности, то вдруг поверит, что сможет дать отпор любому, кто вздумает напасть. Но до 1994 года подростки уже не чувствовали себя неуязвимыми настолько, как во время моего детства, и даже десятью годами ранее.
vivat-book.com.ua
У девочек появляются мучительные мысли, отрывочная информация, они запутываются в том, что правильно, а что пагубно для их «я». Искушение состоит в том, чтобы отделиться от всех, упростить тяжелую работу по изучению и пониманию смысла своего опыта, избежать ее. Девочки, которые оперируют фальшивым «я», часто превращают мир в место, которым проще управлять, искажая реальность. Одни ищут защиты во всевозможных культах, где за них будут принимать все решения. Другие программируют себя на анорексию и сводят все сложности, которые могут случиться в жизни, к одной проблеме — проблеме веса. Третьи, как например Шарлотта из девяностых годов, старались не думать о своей жизни. Они избегали ее осмысления и искали подобных себе спутников. Они избегали также родителей, пытавшихся подтолкнуть их к осмыслению своих действий. Шарлотта чрезмерно поддавалась влиянию сверстников в принятии решений. Она была судном без киля, которое движется куда угодно в зависимости от направления ветра. У нее не было путеводной звезды, умения сосредотачиваться на настоящих потребностях.
Девочкам, которые остаются на связи со своим настоящим «я», это дается не так-то легко. Они тоже ошибаются, испытывают разочарования и страдают. Но им важно понять свою жизнь. Девочки думают о своем опыте, не отказываются от попыток разрешать противоречия, устанавлить связи между событиями. Им иногда нужна помощь родителей, учителей или психологов. Девочки читают, ведут дневники. На их жизненном пути будут ошибки, они могут неправильно истолковать то или иное событие, но те, кто имеют истинное «я», берут на себя ответственность исследовать и понять свой опыт.
Лори прислушивалась к себе, чтобы принять то или иное решение. Она размышляла над проблемой, пытаясь решить ее как можно лучше. После этого она становилась относительно стойкой к давлению сверстников. Лори управляла, а не дрейфовала, решительно действовала, исходя из того, что для нее имело смысл.
Редакция «Бабеля» не делит мир на черное и белое. Хотя ваши донаты — это безусловное добро.