Месяц назад ПАСЕ приняла резолюцию, призывающую освободить украинских моряков. Что изменилось за этот месяц?
Мы не надеялись, что после резолюции их немедленно освободят. Решения ПАСЕ носят рекомендательный характер, они ни к чему Россию не обязывают, в отличие от Международного суда ООН. Но когда он рекомендовал России отменить запрет Меджлиса [крымскотатарского народа] — она даже на это не отреагировала. Если она не реагирует на указания суда, юрисдикцию которого признает, то что уже говорить о ПАСЕ. Есть глобальная проблема: даже после дела Скрипалей и вмешательства в выборы [2016 года] в США международное сообщество будто не хочет раздражать Россию.
Ты говорила, что встреча в ПАСЕ далась не очень просто. Что ты имеешь в виду?
России нет в ПАСЕ, но все ожидают, что она вернется. Накануне голосования по резолюции наша делегация — правозащитники, адвокаты моряков, их родные — встречались в Страсбурге с дипломатами стран Совета Европы. Они все говорили о необходимости диалога с Россией. Сочувствовали семьям моряков, говорили, что это ужасная ситуация, что Россия должна придерживаться норм международного права, но постоянно звучала мантра о диалоге. Николай Полозов около часа доказывал одному из делегатов, что в резолюции ПАСЕ должна быть ссылка на Женевскую конвенцию. Полозов убедил его, когда спросил, зачем Европа создавала Женевские конвенции, если потом их не использует.
Евгений Малолетка / «Бабель»
Украина сейчас готовит санкции по делу украинских моряков?
В конце прошлого года президент Порошенко встречался с Дональдом Туском в Брюсселе. Он передал западным партнерам «азовский санкционный пакет». Кто именно в наших санкционных списках — пока неизвестно. Знаем только, что там восемь фамилий: российские военные, судьи, прокуроры и следователи.
Также министерство иностранных дел Нидерландов инициировало EU Global Human Rights Act. Это такой условный «акт Магнитского» для стран Европейского союза. Накладывать санкции будут не только на российских чиновников, но и на всех причастных к нарушениям прав человека — им могут запретить въезд и заморозить банковские счета.
В деле пленных моряков часто говорят про «третью сторону». Кто может ею стать?
Да, это позиция, которую высказывает Украина: надо привлечь «третью сторону». Но ищет ли она ее? Предлагает ли каким-то странам выступить в роли третьей стороны? Возможно, я ошибаюсь, но мне о таких переговорах ничего не известно.
Если Украина найдет третью сторону — это государство будет лечить раненых моряков, и потом их снова вернут в СИЗО? Или речь идет об окончательном обмене?
Нет готовых формул. В истории с Ильми Умеровым и Ахтемом Чийгозом в качестве третьей стороны привлекли Турцию: их вывезли туда из оккупированного Крыма, а затем передали Украине. Мы до сих пор не знаем, какой механизм тогда использовали.
Два года назад мы сделали аналитический отчет, где собрали схемы переговоров по пленным после различных конфликтов. Был интересный формат — переговоры России и Грузии об обмене людей, которых задерживали в районе оккупированной территории Южной Осетии и Абхазии. Переговоры вели в Праге Зураб Абашидзе и Григорий Карасин. Но этот переговорный формат стал возможен только после того, как в Грузии сменилась власть на такую, которую считают пророссийской. Я не желаю Украине пророссийской власти, поэтому не знаю, возможен ли такой формат.
Как ты думаешь, Виктор Медведчук участвует в истории с военнопленными моряками?
Медведчук якобы оплатил операцию российскому наемнику Алексею Седикову, который отбывает наказание в Украине. О его участии в истории с моряками мне ничего не известно. Но с переговорщиками, которые могли бы договариваться об освобождении наших граждан, удерживаемых в Крыму и России, — у нас беда. Например, только что появилась информация, что о чем-то договорилась бывшая омбудсвумен Нина Карпачева — сразу пошли заявления Ирины Геращенко и Людмилы Денисовой, что она рука Кремля. Но российская сторона уже называла ее представительницей Украины (хотя ее на это действительно никто не уполномочивал) — и всем было безразлично. В этих процессах не хватает качественных переговорщиков. Не хотите Карпачеву — ищите кого-то другого.
Как выглядит механизм обмена украинских политзаключенных?
Этого механизма нет. Геннадия Афанасьева, Юрия Солошенко, Надежду Савченко освобождали, насколько я понимаю, при участии лидеров европейских стран. Освобождение Ильми Умерова и Ахтема Чийгоза — опять же, при содействии президента Турции Реджепа Эрдогана. Боюсь, что сейчас, перед выборами, на правительственном уровне никто о [механизме] не думает.
Тогда при каких условиях возможно обменять украинских моряков?
Я не верю, что освобождение и любые обмены возможны до приговора [российского суда]. Нет прецедентов, когда Россия освободила бы кого-то до приговора. Заодно Россия не упустит возможности устроить большое судилище над моряками. Это будет продолжение пресс-конференции ФСБ, которую они организовали после инцидента в Азовском море, доказывая, что Украина осуществила провокацию. Возможно, мы сможем обменять моряков на тех двадцать с чем-то россиян, которых Украина задержала в рамках конфликта.