Вышка, ветер и волки. Один день с человеком, который следит, чтобы у жителей Закарпатья не закончилось телевидение

1

Село Красная находится почти в 200 километрах от Ужгорода. Чтобы добраться до поселка, нужно сменить несколько автобусов, попуток и идти пешком. Прямого рейса в село нет. Ближайший центр — поселок Дубовое. Тут есть супермаркет, рынок и автобусная станция. До Дубового можно доехать из Тячива, автобусом или автостопом. Мы садимся на перекрестке в бусик, груженный овощами и пивом.

— Видишь, «жендеры» [полицейские] стоят на дороге. Пристегнись.

Водитель фыркает в сторону полицейских, которые всматриваются в номера его микроавтобуса. В Дубовом пыльно, последний раз дорогу тут ремонтировали несколько лет назад. Под колесами фур, которые вывозят лес, асфальт потрескался и лопнул. На остановке у памятника погибшим солдатам стоят две машины: Таврия и Опель на еврономерах.

— Куда поедем? Красная? Сто гривен. Меньше не поеду, там нет дороги.

Выбора нет. Придется ехать за сто. Уже темнеет, а в гору идти минимум три часа. Садимся в «девятку», проезжаем 12 километров, и вот — заправка в Красной. Это последнее место, где можно что-то купить. Дальше только горы, белки, кабаны и дикая мята. На заправке женщина машет.

— На вышку — это сюда.

2

Сворачиваем на проселочную дорогу. Поток реки Тисы несет пластиковые бутылки, пакеты, крышки от унитаза и прочий мусор — его в реку кидают местные жители. 50 лет назад в их быте не было пластика, они никак не отучатся не мусорить за своим домом. Поле, пастбище, и дорога уходит вверх. Гугл показывает расстояние — 2700 метров. Вроде бы идти 40 минут, но на деле оказывается, что ползти по склону 4 часа.

Идти нужно вдоль линий электропередач. Иногда руки обдирает кустарник, иногда ноги проваливаются в промокшую от дождя глину. Камни заскакивают в кроссовки, и только успеваешь зацепиться за какой-нибудь куст. Через пару часов подъема Google показывает: «Вы прошли 1000 метров». Впереди еще два раза по столько же. Ноги ноют, дрожат руки, и очень хочется вернуться обратно. Сергей Васильевич периодически звонит. «Ну, где вы там? Эта дорога для пенсионеров».

Темнеет, вокруг кусты и заросли, падает видимость. От гор веет холодом, под ногами все больше мокрой глины и острых камней. Сзади открывается вид — два поселка в долине пульсируют огнями фонарей сквозь облака. Еще пару часов подъема — и я вижу вышку. Под ней дом, дизельная станция и прожектор. У ворот лает Марта, маленькая собака, которая родилась в горах.

На парадной двери бумажка: «Звонок для вызова дежурного». Дверь не заперта. Внутри дома Сергей ходит в вязанной шапке, кофте монтера и брюках. На вид ему не больше 55. Он недоволен. Пришлось ждать, а еще он отвык от людей.

— Корм коту купили? Молодцы. Но надо было брать сухой. Овощи принесли? Я эти помидоры и огурцы никогда не тащу, в них одна вода. Хлеб зачем принесли? Я у себя в печке делаю не хуже. Могли бы позвонить, я бы рассказал, что купить.

Неловко. Топчемся в коридоре.

— Ладно, там вода нагрелась, идите купайтесь. Что значит как? Берешь тазик, ковшик, становишься жопой к селу и кричишь: «Карпаааты!» И льешь на себя кипяток.

3

Сергей родился в Молдове и с детства хотел быть авиатором. Закончил университет, попал по распределению в Дубовое, на Закарпатье. Тут был вертолетный завод и горы — второй объект любви в его жизни, после самолетов. На заводе он получил должность старшего инженера. С тех пор прошло 30 лет, но ему до сих пор вспоминать про свою первую работу больно. При любом случае он говорит только о вертолетах и авиации. Описывает детали, сборку, как ездил в Москву и пытался сделать так, чтобы завод не распилили на металл. Не получилось.

— Меня так приучили: даже если ты напортачил в схеме, но все выглядит красиво, значит, и сработал на славу. Я на вышке стараюсь все делать аккуратно, а не просто так, намотал проводов и напаял лишь бы как. До меня тут жили мастера. Не домик был, а бичевня. Это я приучил всех сортировать мусор, мыть посуду не в тазике с жиром, а моющим средством, и разуваться, когда в спальню заходишь. Первое, что сделал, – разделочную доску. Парни продукты резали на куске ящика. Такая у нас война была. Но справился.

В доме много комнат, но заняты они железными шкафами с мигающими лампочками: передатчиками и трансляторами. Жилое помещение небольшое. Спальня с двумя сетчатыми кроватями и печкой. Деревянная лавка, пару стульев. На печке стоит чучело лисы. В углу один на одном — телевизоры. На экране верхнего — политическое шоу, депутаты орут друг на друга. Сергей идет к паяльнику.

— Раньше как было? Что-то сломалось, у тебя есть 24 часа. Не можешь починить, кинул на горб и побежал вниз. Бывало, три-четыре раза за день. Однажды я тут на месяц застрял после наводнения. Нужно было восстановить связь. Лежат опоры, связи нет. А они в таких местах попадали, что туда не дойдешь. Мы тогда тянули радиорелейную связь. Сейчас говорят, она не нужна, давайте оптоволокно проведем. Так если столб упал, пошел, провод скрутил — связь есть. А оптоволокно ты так не скрутишь уже. Ничему их наводнение не научило.

Осенью 1998 года пять дней подряд на Закарпатье шли ливни. Из-за этого 5 рек вышли из берегов, 120 сел затопило, 17 человек погибли, а еще 20 тысяч переселили. Тогда добраться до вышки было практически невозможно. Команда Сергея месяц чинила аппаратуру на станции.

— Ну вот, представим, что света нет, как в 98-м. А у меня аккумуляторы. Их хватает на 48 часов. Через двое суток район будет без связи. Полностью. Вот и все. Один раз был ураган, так тут повалило опоры. Два месяца на верх из Дубового ходил плавающий транспортер. Картина удивительная! Едит транспортер, а на нем человек 50—60, козы, свиньи, мешки. Как местный трамвай.

В коридор заходит кот. Сергей лезет в карман и кидает ему угощение. Кот хватает с пола внезапный подарок и прячется под диван.

4

Возле спальни маленькая кухня и помещение с продуктами, шкафчиками для одежды, полками для посуды и раковиной. Над раковиной самодельный бойлер. Чтобы потекла вода, нужно нажать еле заметную педаль на полу.

На вышке часто бывают туристы. Некоторые забредают случайно, потому что свернули не на ту тропу, Некоторые бродят по горам и заходят в гости.

— Как-то под Новый год выхожу курить, а за сараем трясется обмерзший турист. Заблукал. Я говорю: «Заходи». А он: «Я не один». Зашли, парень и четыре девчонки. Отпоил их, отогрел. Опять иду курить. А там снова стоит тело в темноте. Другая группа — четыре парня и девчонка. И их тоже принял. Сидим в этой комнатухе, за окном снег, ветер воет, а у нас тут шум, спальники на полу, смех, все перезнакомились. В общем, ушли они на следующий день. Через пару лет стучат в дверь. Открываю – а там эти ребята, все ко мне приехали. Переженились все. У некоторых дети. До сих пор с ними созваниваюсь.

Мы еле взобрались на гору при обычной погоде. Как же сюда добираться зимой? Сергей закуривает.

— Зимой тут тяжело. Я, бывало, выведу смену, пройдем четвертую часть по пояс в снегу, темнеет. Поворачиваем обратно. На следующий день по натоптаному уже можно пройти половину. И так, пока до домика не доберемся. Ходим так: один впереди топчет снег и делает коридор. Он налегке. Мы за ним, с рюкзаками.

В рюкзаках еда и все, что понадобится наверху. Продукты сюда никто не привезет. Наверху только вышка, ветер и волки.

5

Сергей ковыряется в каких-то деталях с паяльником в руках. Вязанная шапка сползла на лоб. Собака Марта лежит на подстилке.

— Нам сказали отключить аналог, так в селах телевизоры теперь пыль собирают. Дали задание: оставить «UA:Перший». Так у меня передатчик сгорел после грозы. Чиню, чтоб хоть один канал у людей остался. Как им новости-то узнавать? Да и вообще, телевизор нужен. Включил, он тебе бубнит. Вроде ты не один уже.

В соседней комнате на полной громкости работает телевизор. Депутат Вадим Рабинович орет в эфире NewsOne: «Да какая Европа? Какая Европа? Кому это надо!» Хозяин вышки вспоминает, как ему звонили во время Евромайдана.

— Прислали телефонограмму: «Усилить бдительность и охрану, провести инструктаж». Я в журнале написал: «Кот проинструктирован».

В самом деле, кому придет в голову захватывать вышку — сюда и доберешься с трудом. Но Сергей это место не считает «домом отшельника». Для него работа слегка романтическая. Дома его поддерживают.

— Я когда на вертолетном работал, тут девчонки в общаге жили, из пединститута. Были там четыре подружки. Одна мне как-то электроплитку принесла чинить. Потом фен. Потом еще что-то. Все время все чинил. Так и поженились. Она ведь сразу знала, что я не смогу без всей этой радиоэлектроники. И вот, завод вертолетный загнулся, а я сюда попал.

Сергей встретил на вышке четыре Новых года и несколько дней рождения. Семья праздновала с ним.

— Мне больше всего нравится, что внизу каждый день беготня. Кто-то копейку урвать хочет, ремонты, огороды, магазины, машины. Постоянная суета. Мы же не так развиты, чтобы не думать о еде и одежде каждый день. А тут я могу. Спокойствие.

На часах за полночь. Пора ложиться спать. В семь утра у Сергея перекличка с другими вышками. Он ложится на одну из кроватей, фотограф на другую, я на раскладушку. Надо мной нависает улыбающаяся лиса. Сергей поворачивается на бок.

— Ты ее не бойся. Она домашняя. Не кусается.

6

Рано утром, после переклички Сергей снова что-то паяет, прикручивает и закручивает. Хочет быстрее починить передатчик для единственного оставшегося канала. Все детали у него есть, но нужно время. Мы быстро собираемся. Спускаться вниз легче — это займет часа два. Потом на попутках до Тячева и оттуда в Ужгород.

— Если все будет хорошо, за пару дней справлюсь. А потом и смену сдавать. Приезжайте летом и зимой, меня не будет, напарники будут. У нас тут хорошо, красиво. Всегда рады.

Спускаемся вниз, через полтора часа наконец-то видим село. Оно совсем небольшое. Вышка отсюда — еле заметное пятно на вершине горы. У магазина стоит местная жительница. Спрашиваем, откуда можно словить попутку.

— А вы у заправки станьте. Там кто-то подберет. Или фура ехать будет, или в церковь кто. А вы где были? На вышку ходили? Мертвая она теперь, вышка ваша. Толку-то от нее? Ни один канал не показывает. Что они там делают? За погодой следят? Совсем скучно без телевизора.

У заправки никто не хочет останавливаться, машины едут мимо, водители фур даже не смотрят в нашу сторону. Наконец-то притормаживает старенький «Пежо». Садимся, рассказываем водителю, где были. Он кивает головой.

— Жалко, конечно. Хоть УТ-1 был [после реформы «UA: Перший»], раньше его никто не смотрел, а теперь все смотрели. Но и его сейчас нет. Починит — опять смотреть будем. А то случится что-то в стране, а мы и не узнаем в этой глуши.

Через две недели концерн РРТ отключил сигнал канала «UA:Перший» за долги. Из-за недофинансирования каналу было нечем их гасить. Такие места, как Дубовое, остались без телевидения.