88 лет назад умер украинский писатель Мыкола Хвылевой. Вспоминаем цитаты одного из самых ярких представителей «Расстрелянного возрождения» — о литературе, украинской интеллигенции и развитии культуры

Тринадцатого мая 1933 года застрелился украинский писатель Мыкола Хвылевой. Он основал ВАПЛИТЕ, написал несколько десятков художественных и публицистических произведений. Среди них — новелла «Я (Романтика)», роман «Вальдшнепы», книга памфлетов «Камо грядеши». Хвылевой был социалистом и участником революции большевиков 1917 года, однако отстаивал идею украинизации и настаивал на том, что украинская литература должна равняться не на русскую, а на европейскую, из-за чего привлек внимание советской власти. Его произведения почти перестали печатать, а ВАПЛИТЕ — запретили. В 40 лет Хвылевой в знак протеста против массовых репрессий украинской интеллигенции покончил жизнь самоубийством. «Бабель» вспоминает цитаты писателя, чьи произведения были запрещены до самого распада СССР — о писательстве, развитии культуры и украинской интеллигенции.

О себе. «Я до безумия люблю нежных женщин с добрыми, умными глазами, и очень сожалею, что мне не суждено родиться таким шикарным, как леопард».

Об участии в Первой мировой войне. «Попал я в 325-й Царевский полк, который стоял на позиции в волынских болотах, рядовым солдатом. С этого времени начинаются скитания по Галиции, Польше, Буковине, Румынии. Бои, походы, вши, «лямка» пехотинца, — все это я вынес физически, но морально это испытание меня надломило. Этот период своей жизни я могу характеризовать как период полного духовного упадка. Ни о какой идейной работе я уже не мог мечтать, потому что видел я только одну безграничную «походную» дорогу, на которой поджидало меня бесхлебие, орудийный гул и серая масса безличных людей».

О писательстве. «Нет и не будет примеров в истории литературы, чтобы какое-то поколение успевало высказаться за 5—6 лет. Писатель — не американская машинка, а произведения его — не полтавские галушки».

О революционерах (в письме к Николаю Зерову). «Есть два типа революционера. Один из них тот, что живет на волнах революционных битв, в грохоте классовой борьбы — к таким революционерам принадлежу я. Второй — это когда наступает тишина, и он выполняет «обычную», черновую работу. Я не умею быть революционером в тишине».

О русском искусстве. «Если русское искусство — великое и могучее, то это буквально ничего не доказывает. Наоборот, когда свет от него доходит до нас, как [от] созвездия «Большого Пса», только через несколько длинных лет, то нам нужно как можно скорее прекратить на него ориентироваться».

Об украинской интеллигенции. «От Котляревского, Гулака, Метлинского через «братчиков» до нашего времени включительно украинская интеллигенция, за исключением нескольких бунтарей, страдала и страдает культурным комплексом неполноценности. Без российского дирижера наш представитель культуры не мыслит себя. Он способен только повторять зады, обезьянничать. Он никак не может понять, что нация только тогда сможет культурно проявить себя, когда найдет ей одной присущий путь развития. Он никак не может уяснить, потому что он боится — дерзать!»

О Европе. «Вы спрашиваете, какая Европа? Берите, какую хотите: минувшую или современную, буржуазную или пролетарскую, вечную или изменчивую... Европа — это европейский интеллигент в лучшем смысле этого слова. Это, если хотите, знакомый нам чернокнижник из Вюртемберга, показавший нам грандиозную цивилизацию и открывший перед нами безграничные перспективы. Это доктор Фауст, если понимать его, как пытливый человеческий дух... Именно эта страшная сила и есть упомянутый нами тип, [это] и есть психологическая Европа, на которую мы должны ориентироваться. Именно она выведет наше молодое искусство на большой и радостный путь к мировой цели».

О Голодоморе (по воспоминаниям Аркадия Любченко). «Я еще раз скажу одну «ересь». Голод — явление сознательно организованное. Голод и разруха — хитрый маневр, чтобы одним махом справиться с очень опасной украинской проблемой. Поймите меня, будьте частично «еретиками». Коллизия только начинается. Эта сталинская пятилетка — только третий акт нашей драмы. Два имеем еще впереди. Но хватит ли на них даже нашего железного терпения? Кто-то наверняка найдется отважный, кто первым крикнет: «Хватит! Занавес!»

О просвещении. «Ему [просвещению] надо к ликбезу, ему нужно прекратить писать рассказы и взяться за работу. Ему нужно научиться грамоте. И потом учить миллионы неграмотных крестьян. Ему нужно сделать культурную революцию на селе. Это его историческая роль. Ему надо забыть о стихах и идти воспитывать из селькоров хороших журналистов. Ведь одно дело придумывать бездарную «Нечаевскую коммуну» и совсем другое дело написать бытовой очерк о жизни какой-то настоящей коммуны на Полтавщине. Эту коммуну прочитаем и мы, а о рабочих и крестьянах из глухих уголков и говорить не приходится. Это будет не художественное произведение, но полезное произведение журналиста».

Из посмертной записки. «Арест Ялового — это расстрел целой генерации... За что? За то, что мы были искренними коммунистами? Ничего не понимаю. За генерацию Ялового отвечаю прежде всего я, Мыкола Хвылевой».

Хотите больше интересных подборок о великих украинцах? Закиньте донат «Бабелю».