«Они будут королями тут ходить». Семья пятилетнего Кирилла Тлявова, погибшего год назад из-за стрельбы пьяных полицейских, добивается наказания виновных — большой репортаж «Бабеля»

Почти год назад в Переяславе Киевской области застрелили 5-летнего Кирилла Тлявова. Он играл с друзьями неподалеку от своего дома, когда пуля попала ему в голову. В 80 метрах оттуда двое полицейских — Иван Приходько и Владимир Петровец, а также их друг Дмитрий Кривошей и несовершеннолетний сын Петровца Станислав решили пострелять по мишеням из винтовки. Их всех обвиняют в хулиганстве с использованием оружия, а виновным в убийстве прокуратура считает Приходько. Сейчас дело Кирилла рассматривают в переяславском суде, трое из четырех фигурантов — на свободе. Семья погибшего мальчика считает, что следователи Госбюро расследований и прокуратура сливают дело, а адвокаты обвиняемых называют собранные доказательства «макулатурой». Корреспондентка Катерина Коваленко побывала на одном из судебных заседаний, поговорила с родными Кирилла и обвиняемого Приходько, адвокатами обеих сторон, прокурором и следователем ГБР. Как родители и бабушка Кирилла Тлявова добиваются наказания виновных, а обвиняемые смеются над прокурорами и следователями — в большом репортаже «Бабеля».

Путь из центра Переяслава к кладбищу лежит через частный сектор. В одном из домов живет семья погибшего Кирилла Тлявова — его родители, старший брат и бабушка. Почти год назад эта дорога была заполнена людьми, которые шли хоронить 5-летнего мальчика. Родные приезжают на могилу чуть ли не ежедневно.

— Снилась сегодня мама, держала на руках Кирюшу. Такого маленького, может год ему, — говорит бабушка Александра Николаевна своему сыну Игорю — отцу мальчика.

— Он там с ней вместе.

Игорь неразговорчив и почти безэмоционален. На кладбище молча вытирает слезы и целует фотографию сына на гранитном памятнике. Семья поставила его несколько недель назад, хотели успеть к годовщине смерти Кирилла. На одной стороне — цветная фотография в осенней листве. По ней мальчика помнят больше всего: ее показывали по всем телеканалам, а активисты приносили на акции протеста. «Это октябрь 2018-го, ему тут четыре. Это [мама] Таня сделала, когда забирала его из садика», — вспоминает папа. К могиле легче подойти с обратной стороны, там — большое черно-белое фото Кирилла в косухе и с гитарой. Он выглядит взрослее, хотя здесь ему всего три. «Все дети в садике выбирали какие-то игрушки и с ними фотографировались. В следующем году он почему-то выбрал автомат, ну почему его?» — не понимает бабушка. «Хотел быть военным», — отвечает папа.

Александра Николаевна протирает портреты внука от дождя. Из-за него земля под ногами превратилась в грязь. Бабушка оглядывается и будто оправдывается: «Какое-то, может, лучше место для него выбрала бы. Но меня привезли сюда ночью и в таком состоянии, что я ничего не видела». Кирилла похоронили 5 июня прошлого года — через день после того, как он умер в киевской больнице от огнестрельного ранения в голову. «Я никогда не смирюсь. Со временем только хуже и хуже становится, — признается бабушка. — Говорил: “Ба, я тебя так люблю”. А я ему: А я тебя миллион раз люблю».

Стреляли в направлении домов, но не видели их за кустами

В деле об убийстве Кирилла Тлявова — четверо обвиняемых. Это инспектор водной полиции Иван Приходько и полицейский Владимир Петровец, а также их друг Дмитрий Кривошей и 17-летний сын Петровца Станислав.

Тридцать первого мая 2019 года все четверо отдыхали во дворе Петровца. Они пили и стреляли по металлическим банкам — примерно с 13:00 до 16:00. Мужчины стреляли в сторону жилых домов, но не видели их за кустами и деревьями. В 80 метрах от импровизированного тира играли дети, в 15:36 один из них — 5-летний Кирилл — упал без сознания.

Лишь около полуночи нейрохирург, приехавший из Киева, обнаружил в голове Кирилла пулю. Под утро Владимира Петровца с женой и Иваном Приходько нашли возле кафе «Белочка» в другом районе города. Тогдашний руководитель местной полиции Андрей Медуница рассказывал, что Приходько был настолько пьян, что не узнал его. Он заявил, что «несколько раз стрельнул из воздушки». Приходько и Петровца задержали и отправили в СИЗО, но тест на алкоголь они не проходили — Медуница объяснил это тем, что «была суббота». Малокалиберную винтовку, из которой стреляли, до сих пор не нашли.

Подозрения Кривошею и Петровцу-младшему объявили через полтора месяца после трагедии — в середине июля. До этого они проходили по делу свидетелями. Во время следственных экспериментов Кривошей в деталях описывал события 31 мая — кто, как и когда стрелял, вспоминает бабушка погибшего Кирилла. Но как только стал подозреваемым, от своих слов отказался.

Кривошей отправился в СИЗО, несовершеннолетний Станислав — домой под ночной домашний арест, который позже изменят на личное обязательство. Впоследствии следователи установили, что стреляли все, кроме Петровца-старшего. Но тот дал оружие другим и разрешил стрелять в своем дворе. По версии обвинения, Кирилл погиб от выстрела, который произвел инспектор полиции Иван Приходько. Его обвиняют в убийстве по неосторожности — за это наказывают ограничением или лишением свободы от 3 до 5 лет. Всех четверых обвиняют в незаконном обращении с оружием и хулиганстве с его использованием. Во время обыска у Петровца-старшего нашли фальшивые документы на авто, поэтому ему инкриминируют еще и подделку документов.

«Город маленький, все всех знают»

Двадцать пятого мая бабушка и папа Кирилла садятся в первом ряду небольшого зала Переяслав-Хмельницкого горрайонного суда. Это их привычное место — прямо перед адвокатами, прокурорами и судьей. Они ходят на все судебные заседания — за год их было более двадцати. Раньше приходила и мама Кирилла Татьяна, но сейчас ее оберегают от стресса — она беременна и скоро должна родить. «Пусть бы уже родила после годовщины [смерти Кирилла], иначе как оно будет — сначала радоваться, а потом плакать?» — говорит бабушка.

По существу дело начали рассматривать в конце декабря прошлого года. За него взялся третий по счету судья — глава суда Александр Рева. Первая судья взяла самоотвод якобы из-за интимных отношений с одним из обвиняемых. Второго тоже отвели из-за конфликта интересов. «Город маленький, все всех знают. По-хорошему, это дело не должно рассматриваться в Переяславе, но ходатайствовать о передаче в другой суд уже не было времени», — говорит адвокат Тлявовых Александр Щербина.

Слева — «аквариум», где сидит обвиняемый Иван Приходько. Петровец-старший и Кривошей садятся в противоположном углу зала, в последнем ряду. Перед ними — Петровец-младший с мамой. Из-за карантина все в масках. Их лиц почти не видно, но они все равно отворачиваются от камер. Мама Станислава запрещает снимать сына и требует выгнать журналистов с заседания. «Они уже не раз хотели сделать суды закрытыми, якобы из-за малого. Чтобы никого не пускать», — говорит Александра Николаевна.

Петровца-старшего и Кривошея выпустили из СИЗО после того, как за каждого из них внесли залог в 273 тысячи гривен. Это произошло 25 февраля и 4 марта, но известно об этом стало только в конце апреля. Обвиняемые не могут выезжать за пределы Переяславского района, но Александра Николаевна говорит, что правил они не соблюдают. Контролировать это должна местная полиция.

После гибели Кирилла из Переяслав-Хмельницкого отделения уволили шестерых руководителей, в частности начальника Андрея Медуницу, который вел расследование в первые часы после события. Отец погибшего Кирилла Игорь отмахивается — мол, ничего там не изменилось. Бабушке постоянно мерещится, что она видит обвиняемых в городе. Чтобы отвлечься, она ездит работать в Киев — делает ремонты. «Но я даже там всматриваюсь в людей, и мне постоянно кажется, что это они ходят», — говорит она.

Сейчас в СИЗО остается только Иван Приходько — статья об убийстве по неосторожности не позволяет выходить под залог. Но его могут взять на поруки, и это уже пытались сделать четверо местных депутатов. Пока что суд отказал, но адвокат Приходько Виктор Чевгуз надеется, что его подзащитного скоро выпустят. «Судья начнет изучать доказательства и поймет, что их нет. И тогда сможет отпустить на поруки», — объясняет он.

Среди тех, кто хотел поручиться за Приходько, был депутат райсовета Владимир Макарчук. Бабушка Кирилла раньше работал в его строительной фирме, а затем проводила в ее столовой поминки после похорон внука. «Я на него четыре года проработала, можно сказать, деньги ему зарабатывала. А он теперь идет и берет его на поруки», — говорит она. По ее словам, Макарчук устроил на работу и обвиняемого Петровца. Сейчас он работает там водителем.

«Вы будете виноваты, что дело развалится. Не я»

В материалах дела — 22 тома доказательств, в каждом примерно по 250 страниц. Это результаты обысков, прослушки, следственных экспериментов, разные экспертизы, показания подозреваемых и свидетелей. «Я купила жесткий диск и все туда сбросила. Оно 12 часов сбрасывалось, представьте, сколько информации, — рассказывает Александра Николаевна. Она изучила все документы и почти наизусть знает, что в каком томе искать. — Я ночами не сплю. Встану в три часа, пойду сяду и листаю их».

Очередное заседание длится уже шестой час. Бабушка кажется единственной, кто внимательно следит за процессом. В руках — распечатки с табличками, где она карандашом рисует плюсики напротив каждого документа, который объявляет прокурор. Обвиняемый Приходько опустил голову и оперся локтями на колени, Петровец-старший и Кривошей сидят в телефонах и периодически шутят друг с другом. Петровец-младший дремлет, опершись на руку. Зал оживляется, когда судья Рева замечает нарушения со стороны одного из прокуроров Владислава Воляна. Он якобы вложил какие-то бумажки в стопку документов, которые должен был передать суду.

— Прокурор Волян, вы что, издеваетесь? Что вы туда положили?

— Ничего, просто они лежали поперек, а я их положил вдоль.

— Вы при мне берете и кладете в папку какие-то документы! Вы это специально делаете?

Судья нервничает и собирается начать заседание с самого начала. Адвокаты Тлявовых заявляют об отводе прокурору Воляну, потому что тот постоянно приходит в суд неподготовленным. «Он срывает заседания и сливает дело», — заявляет судье адвокат Эльвира Лазаренко. В защиту прокурора становятся обвиняемые и их адвокаты. Мол, это была механическая ошибка. «Я против отвода. Отведем этого прокурора, придет такой же. Считаю, что надо продолжать рассмотрение дела», — говорит из «аквариума» Иван Приходько. Во время перерыва Александра Николаевна ругается на прокуроров.

— У меня и так нервы на пределе, это нельзя выдержать. Что вы тянете, что вы перебираете те бумаги? Не даром адвокаты их в ладоши хлопают. Это вы будете виноваты, что дело развалится. Не я.

Прокурор Волян неподвижно сидит на своем месте. Он говорит тихо и неуверенно, неохотно комментируя жалобы бабушки. «Это их позиция. Я не могу по этому поводу ничего говорить, потому что мы обеспечиваем защиту интересов потерпевших. Потерпевшие считают, что мы не справляемся. Я считаю, что делаю все, чтобы было эффективное рассмотрение дела», — говорит он.

Адвокат Виктор Чевгуз подходит к своему подзащитному Приходько, в шутку предлагая принести ему «сто грамм». Они общаются через дырку в «аквариуме» — шепотом, но их слышно с другого конца зала.

— А что прокуроры? — спрашивает Приходько.

— Да они тупые.

— Так хорошо же.

— Ну, с одной стороны, хорошо, а с другой — затягивают дело.

«Обвинительный акт составлен так, что адвокаты хохотали»

Следователи ГБР расследовали дело спустя рукава, говорит Александра Николаевна. «Обвинительный акт составлен так, что адвокаты [обвиняемых] хохотали. Ни слова, что ребенка убили! Несовершеннолетний пострадавший — так написано, — говорит она. — Я следователю говорила прямо: Ах ты гнида продажная! Я буду всем говорить, что это за деньги так составлено».

Адвокат Тлявовых Александр Щербина не раз ходил к следователю Андрею Болотину и просил сообщать о ходе расследования. Бабушке приходилось «прорываться» на следственные эксперименты, поскольку следователь часто отказывал. В комментарии «Бабелю» Болотин сказал, что приглашал потерпевших только на те следственные действия, которые «касались их интересов». Рассказать об этом подробнее он отказался. «Это все шелуха, которая не касается сути дела. Зачем оценивать борщ по тому, как там кто ножом машет и как режет картошку. Это уже никому неинтересно и не нужно», — сказал он.

Адвокат обвиняемого Приходько Виктор Чевгуз называет материалы следствия «макулатурой». «Доказательств нет. Приходько определили виновным, потому что он лейтенант, офицер, старший по званию. Петровец — сержант, остальные гражданские, один вообще несовершеннолетний», — утверждает он. Главным доказательством могло бы стать оружие, но его так и не нашли. Сейчас, по словам Чевгуза, обвинение строится на результатах баллистической экспертизы. «Но на их экспертизу у нас есть своя, и результаты там другие», — говорит он. Что именно она показала, Чевгуз не разглашает — придерживает информацию для суда. В отличие от адвокатов потерпевших он прекрасно общался со следователями ГБР. «Я с ними постоянно говорил. Я как бывший следователь их понимаю, и они меня понимают», — сказал Чевгуз.

«У президента времени нет встречаться»

Кроме дела об убийстве, ГБР открыло еще несколько дел из-за событий 31 мая. Одно из них — о служебной халатности сотрудников Переяслав-Хмельницкой полиции — до сих пор на стадии расследования. Его открыли через неделю после смерти Кирилла — на этом настаивала семья мальчика. Бабушка просила признать ее потерпевшей, чтобы следить за расследованием, но следователь Павел Раин ей отказал. Он решил, что халатность правоохранителей никак ей не навредила. «В этом деле официально нет пострадавших, поэтому доступа к материалам нет ни у кого. Что с ним сейчас — неизвестно», — говорит адвокат Щербина. В ГБР «Бабелю» пообещали узнать о ходе дела, но так и не ответили.

В июле 2019 года ГБР начинало расследование о вероятном сокрытии преступления переяславскими полицейскими. Управление ГБР в Киевской области не смогло найти информацию об этом деле по запросу «Бабеля». Следователь по делу об убийстве Кирилла Андрей Болотин подтвердил, что бюро точно ведет несколько расследований, которые связаны с теми событиями. По его словам, их «объединяли и разъединяли», поэтому деталей он не помнит.

После смерти Кирилла семья Тлявовых ездила на встречу к министру внутренних дел Арсену Авакову. Он обещал держать дело на контроле, но после того они от него ничего не слышали. «Я писала и Зеленскому в офис. Но там сказали, что у президента времени нет встречаться», — говорит Александра Николаевна. Позже она встречалась с Ириной Венедиктовой, когда та была и. о. главы ГБР — «сказала, что без внимания не оставим». Когда Венедиктова возглавила Генпрокуратуру, бабушка Кирилла хотела встретиться с ней еще раз — уже для того, чтобы пожаловаться на прокуроров. Из-за карантина встречу отменили.

«Я вам так скажу: мне бабу не жалко вообще»

Мама Приходько пытается пройти на заседание, но ее не пускают из-за карантина. Она ссорится с охраной на первом этаже суда.

— Как это меня нет в списках? Моего сына там обвиняют во всех смертных грехах, а я не могу даже зайти!

Охранники пожимают плечами, а она идет ждать конца заседания на улицу. Вместе с ней — две молодые девушки. Адвокат Чевгуз их успокаивает и просит не волноваться. Женщины отказываются давать комментарии, но через несколько минут мама Приходько не сдерживается:

— Я вам так скажу: мне бабу не жалко вообще! Она там должна сидеть пятой — есть такая статья за ненадлежащий присмотр за ребенком. Чего их ребенок вообще там лазил?

— Ма, пошли уже, хватит, — одна из девушек пытается отвести ее в сторону, но та отмахивается.

— Да об этой бабе Шуре весь город знает, что она алкоголичка, бухает посреди дня! Мне там жалко только маму, вот увидите — она там долго жить не будет, потому что с той бабой ужиться невозможно!

Александра Николаевна говорит, что никогда не была знакома с обвиняемыми и их семьями лично, хотя каждый день ездила в одном автобусе с сестрой и женой Петровца. «Еще как Кирюша живенький был, то они приходили. Мать Петровца тогда говорила: “Ну если сделал, то пусть получает по заслугам”, — вспоминает она. — А теперь поют совсем другое, прямо святые». До карантина на суды приходила целая группа поддержки обвиняемых — соседи, кумовья, родители, сестры. «Сидят и гычат все заседание. Сын бывает как вскочит на них, то судья уже делает замечание», — говорит бабушка.

После смерти Кирилла здоровье пошатнулось у всех членов семьи. Бабушка жалуется, что не спит уже год. «После каждого судебного заседания у меня припадки, дай бог, дожить до окончания тех судов, — говорит она. Представить, что за смерть внука никто не ответит, ей страшно. — Говорят, что их выпустят и они повыезжают — вранье. Они будут королями здесь ходить. Горе, да и все».