Старший брат-русофоб. Редактор theБабеля не любит Аркадия Бабченко — и она поговорила с ним о его ненависти к другим

Российский писатель и журналист Аркадий Бабченко живет в Украине с конца 2017 года. Он уехал из России после того, как написал пост о катастрофе ТУ-154 под Сочи, в которой погиб полный состав Академического ансамбля песни и пляски Российской Армии им. Александрова, а также врач и правозащитница Елизавета Глинка — Доктор Лиза. «У меня нет ни сочувствия, ни жалости. Я не выражаю соболезнование родным и близким», — написал Бабченко, чем вызвал ненависть даже у своих почитателей. Бабченко назвал критику «травлей», заявил, что против него готовились уголовные дела — и осел в Украине. Здесь он тоже запомнился скандалом: по заданию СБУ инсценировал свою смерть и окончательно разругался с либеральными журналистами России, которые обвинили его в обмане. Теперь Бабченко пишет посты, где постоянно критикует и российских либералов, и украинских избирателей, проголосовавших за Владимира Зеленского. Редактор theБабеля Юлиана Скибицкая не любит Аркадия Бабченко за черно-белый подход и менторский тон в постах. Она встретилась с ним, чтобы понять, почему Аркадий Бабченко сделал своей работой ненависть к другим.

Начну с того, что я не перевариваю все, что вы пишете.

Полностью с вами согласен.

Вы тоже ненавидите то, что пишете?

По большому счету да.

Я просматривала посты на вашей странице за несколько лет и заметила, что вы стали писать об Украине после вашего «убийства». Причем очень явно поддерживали Петра Порошенко. Как же так получилось?

Я не трогал украинскую политику, потому что считал, что как гражданин государства-агрессора не могу лезть своим свиным рылом в украинский калашный ряд. Писать о политике в Украине я начал после первого тура [президентских выборов], когда увидел результаты. Я как гражданин России уже про*бал одну страну. В Украине я наблюдаю ровно те же процессы [что и в России]. Пропали здравый смысл, критическое восприятие реальности.

Если почитать сторонников Порошенко, то там критического восприятия тоже нет.

Ну, про сторонников Порошенко я вам отвечать не буду.

Вы же тоже его сторонник.

Да, в каком-то смысле я его сторонник, насколько я, гражданин другого государства, могу быть сторонником любого политика в Украине. Я писал, что если вас не устраивает Порошенко, то выберите другого, но, черт возьми, проевропейского и не желающего договориться [с Россией] где-то посередине [как это обещал Владимир Зеленский]. Я писал, что есть два кандидата, которых упаси боже выбирать — Юля Тимошенко и Владимир Зеленский. Поэтому Порошенко — без вариантов.

В России тоже говорят, что Россия без Путина невозможна.

В России нет выбора, в Украине он есть. Порошенко в любом случае не мог остаться больше двух сроков. Поэтому здесь знак равенства не стоит.

Вы считаете, что предвыборный тезис «или Порошенко, или Путин» — это нормально?

Этот тезис был в какой-то степени обоснован, потому что Порошенко действительно проводил жесточайшую линию. Вы только что пришли к переменам, которые сформулированы в одной фразе — «геть от Москвы». Если вам это не нравится — значит, вы хотите в Москву.

Обществу было недостаточно просто «геть от Москвы».

С этим я не спорю. Все мои посты были ответом на предвыборную риторику кандидатов, я ж из пальца ничего не высасывал.

При этом в ваших постах проскальзывает риторика «старшего брата» — как раз то, против чего выступает Порошенко.

Да! В моих постах проскальзывает риторика «старшего брата», который просрал свою страну. Когда «старшие братья» говорят украинцам, как им жить, меня это самого бесит. Но когда приходят [такие] люди [как я] и говорят: «Послушайте, мы ровно так же свою страну профукали», то я [на месте украинцев], наверное, посчитал бы этих людей экспертами и, может быть, начал бы прислушиваться к их мнению.

После катастрофы ТУ-154 под Сочи вы написали знаменитый пост, что у вас нет жалости к погибшим. Основной скандал развернулся из-за смерти Доктора Лизы. Почему вы так писали о человеке, который сделал много хорошего?

Мы с Доктором Лизой нормально общались. Не скажу, что были друзьями, но она меня просила помочь, я ее просил помочь — нормальные рабочие отношения. Потом я вижу фотографию, где Лиза Глинка обнимается с Мариной Юденич. Марина Юденич призывала Рамзана Ахматовича Кадырова пригласить блогера Бабченко попить чайку. В российских реалиях это означает, что она призывала Кадырова к моему убийству. Друзья мои, давайте тогда выбирать — вы либо с людьми, которые призывают меня убить, либо нет. Если [первое], то вы мой враг.

То есть по отношению к Доктору Лизе это была личная неприязнь?

Нет, почему? Она вошла в эту [российскую] власть и обнималась с этим человеком. Если б она не вошла в эту власть, может быть, у меня бы и не было такой неприязни.

Вы же понимаете, что мир не черно-белый?

Черно-белый.

Ну как это он черно-белый?

Во время войны мир, безусловно, черно-белый. [Если вы живете в России, то] вы не сможете долго балансировать на верхушке баррикады, и с этими обниматься, и с теми — вам придется делать выбор.

Есть государство, в котором надо как-то жить.

В 2012 году [у российского общества] был шанс. Никто не говорил [о том, что надо] скидывать Путина, речь шла об одном — пересмотреть результаты выборов в Государственную Думу, где были фальсификации. Тогда цена за участие в революции была 500 рублей. Никаких [уголовных] статей, никакого экстремизма [в обвинительных заключениях]. За то, чтобы выйти на санкционированную акцию и начать там жечь покрышки, тебя могли только оштрафовать на 500 рублей — и все. Но [российские оппозиционеры] начали махать шариками, записывать долбаные ролики, входить во все эти [координационные] советы [оппозиции]. Вас предупреждали? Кто дебил? Я дебил?

Но вы же сами говорите, что в 2012 году не было радикального протеста. Люди выходят жечь покрышки только с радикальными требованиями. Никто не выйдет жечь покрышки с требованием о пересмотре результатов выборов в Госдуму.

Страна не созрела [тогда], с этим я согласен. Но переходить на сторону власти — это как минимум не логично.

Сейчас люди выходят протестовать, и что вы делаете? Вы их не поддерживаете.

Потому что поздно. Надо было в 2012 году выходить, друзья.

Мы же с вами только что согласились, что в 2012 подоплеки для революции не было.

Ну окей, но вас предупреждали. Не надо было революцию устраивать, надо было пересмотреть результаты выборов — ровно то, что они хотят сейчас. Это уже невозможно. Восемь лет [путинский] рейх вооружался. Сейчас вас просто всех пересажают. Бегите, глупцы, поезд ушел.

Почему вы не оставляете гражданам России права жить и любить свою страну?

Пожалуйста, живите и любите. Но если вы любите страну, которая убивает, вы для меня враг.

Убивает не страна, убивает власть. Если следовать вашей логике, когда в Украине был Янукович, бежать нужно было тоже всем.

Ну, это мы с вами уходим в риторику, это уже софистика.

Почему же? Вы ставите знак равенства между Россией и властью Путина, но это все-таки разные вещи.

Да, это немного разные вещи, потому что 14 процентов [граждан России] действительно ее [власть Путина] не поддерживают. Но все постепенно выкристаллизовывается. Что было в России, когда утонул «Лошарик»? Все, кто против Путина, против аннексии Крыма и за свободу демократической России, все как один написали посты: «Господи, какой ужас, какая жалость, утонули наши славные моряки».

Просто есть люди, которые не радуются смерти других людей.

Для стран, которые находятся по периметру России, ситуация заключается в том, что России быть не должно. На ее месте должно быть несколько государств, которые Московия захватила: Чечня, Дагестан, Бурятия, Башкирия. Империя не может быть свободной и демократической по определению. Вот когда там будет Московия — свободное демократическое государство, я буду полностью на вашей стороне, я буду вам помогать, собирать деньги на лечение больных, тушить ваши пожары.

Именно поэтому вы не хотите, чтобы русские в России болели на Чемпионате по футболу.

Именно поэтому. Я хочу, чтобы они прикладывали все усилия, чтобы их Московия стала свободной.

Вы уехали в Украину и ведете себя как ментор — вот тут скорбеть можно, вот тут нельзя. При этом вы говорите, что в Украине должен быть патриотизм, почему его не должно быть в России?

Патриотизм Украины — это любовь к стране, которая борется за свою свободу, патриотизм России — любовь к стране, которая завоевывает другие страны. Что касается культуры. Пока Россия делает инструментом войны свою культуру, язык, телевидение, своих Толстого и Достоевского — здесь не должно быть ни русской культуры, ни Толстого, ни Достоевского. Тем более Толстой с Достоевским — одно из самых больших зол, которое произвела Россия, потому что они писали про несчастного, бедного маленького человека. Оказалось, что 87 процентов таких несчастных и бедных людей поддерживают и империю, и власть, и завоевание соседних народов.

Русский язык — это не исключительно достояние России, это такое же достояние Украины. Почему мы должны отдавать его?

Не должны, почему вы должны?

Вы же сами только что сказали, что здесь не должно быть ни русского языка, ни русской литературы.

Не должно быть в плане государственности.

Так их и не будет.

Слава богу.

Ни один президент Украины об этом не говорил.

Отлично, поддерживаю.

Вы предлагаете взять и отдать большой пласт украинской культуры.

Выбирайте. Это от вас зависит, что вы отдадите — свою независимость или пласт русскоязычной украинской культуры.

Аркадий, вы же понимаете, что для реальной независимости недостаточно только гуманитарной политики. Есть еще экономика. У Украины недостаточно ресурсов, чтобы быть по-настоящему независимой — не только от России, а вообще.

Есть стратегия. Петр Алексеевич [Порошенко] вам дал эту стратегию.

О, вы опять о Петре Алексеевиче, замечательно.

Меня не волнует, почему он проиграл. Человек вам принес стратегию: армия, язык, вера, налоги, работа. Дал обществу удочку и сказал: «Чувак, вот тебе удочка, работай, паши 20 лет, а вот тебе еще военный билет, пойдешь в армию защищать свою страну и через 20 лет будешь жить, как живет сейчас Польша». Но вместо этого люди сели на берегу и ждали рыбу.

Вы его идеализируете.

Я считаю Порошенко лучшим президентом в истории Украины. К сожалению, он не отвечал требованиям военного времени. Вот не было б войны, он, наверное, был бы лучшим. У меня к нему есть претензии. Он слишком много говорил про демократию и свободу слова. Был недостаточно жесток.

Давайте вернемся к России. Вы часто критикуете либеральные медиа в России за то, что они выступают недостаточно жестко. Вы же понимаете, что если условная «Медуза» напишет «аннексия Крыма», ее тут же закроют. Люди идут на какие-то уступки для того, чтобы делать больше.

С этим я не спорю. Просто я этот метод не принимаю.

А какой должен быть метод?

Называть вещи своими именами.

Назовешь вещи своими именами — тебя закроют.

Однозначно.

Так что дальше?

Называть вещи своими именами.

Мы так долго можем ходить по кругу.

По-моему, все предельно просто. Бегите, глупцы.

Люди, находясь в стране, могут делать больше, чем вне ее. Бороться хотя бы точечно.

Отлично, замечательно. Вы хотите, чтобы ваши [оппозиционные] депутаты вошли в канцелярию [путинского] рейха, чтобы бороться там с коррупцией. В таком случае, вы мне враг. Вы хотите из коррумпированного, неэффективного рейха построить некоррумпированный и эффективный? Вы должны, наоборот, насаждать там коррупцию, чтобы эта страна рухнула к чертям собачьим.

Война, смерти, разрушение — это нормально? Вас устраивает?

Это будет преотлично, потому что у них не останется сил лезть по периметру.

Вы постоянно продуцируете ненависть, подогреваете это состояние войны в умах. Зачем?

Потому что мне страшно. Я боюсь, когда люди не смотрят критически на происходящие вещи. Я боюсь, что мы движемся к большой войне. Я боюсь, что действия слабого [украинского] правительства без стратегии, понимания ситуации могут привести к хреновому варианту.

Вам не кажется, что вы сгущаете краски?

Дай бог. Это мои страхи.

У Зеленского же нет курса на возвращение к России. Он декларирует курс на санкции.

Когда велась президентская кампания, он декларировал курс «сойтись где-то посередине». Сейчас он немного от него начинает отходить — хорошо, посмотрим. Если через два года он станет адекватным, у меня останется вопрос — зачем мы развалили действующую систему, чтобы на ее месте построить такую же.

Сейчас вас больше волнует то, что происходит в Украине, или то, что происходит в России?

Россия меня уже вообще не интересует.

Почему тогда вы пишете о протесте [после избирательной кампании на выборах в Мосгордуму, куда не допустили независимых кандидатов]?

Вдруг у них там начнется заварушка, и они от нас отстанут — это, знаете, совсем уже отблески надежды. Во-первых, я пишу, чтобы позлорадствовать, во-вторых, еще раз предостеречь тех, кто может сесть. Мне этих людей действительно жалко. В-третьих, наверное, не до конца все умерло, рана еще есть.

Вы понимаете, что для многих и в России, и в Украине вы стали маргиналом?

Мне все равно.