«Модернизация — это хорошо, но надо думать о станции «Вернадский-2». Директор Антарктического центра Евгений Дикий — о гибели полярника, работе во время пандемии, науке, финансах и пингвинах

Восьмого ноября в Украину прилетел самолет с телом полярника Василия Омеляновича, который погиб в мае этого года. Это первая смерть за 25 лет, с тех пор как британцы подарили Украине свою станцию «Фарадей», которая сейчас называется «Академик Вернадский». Василий был участником 25-й полярной экспедиции, которую отправили в Антарктиду на зимний сезон. Из-за коронавируса отправка полярников затянулась на месяц. Корреспондентка «Бабеля» Екатерина Мещерякова встретилась с директором Национального антарктического научного центра Евгением Диким и расспросила его, как пандемия повлияла на работу полярников, какие исследования сейчас проводят на «Вернадском» и почему тело погибшего привезли в Украину только сейчас.

О смерти в Антарктиде

Единственная украинская антарктическая станция «Академик Вернадский» находится на острове Галиндез. До ближайшей соседней станции на севере — 54 км по морю, до ближайшей на юге — 300 километров. Здесь наблюдают за климатом и погодой, работают биологи, геологи и геодезисты. Станцию украинские ученые получили почти 25 лет назад. До этого она называлась «Фарадей» и принадлежала британцам. «Вернадский» — одна из тридцати круглогодичных станций в Антарктиде, не у всех стран есть такие.

Восьмого мая 2020 года здесь погиб полярник Василий Омелянович, участник 25-й антарктической экспедиции, повар. Он покончил с собой из-за личных проблем. Евгений Дикий говорит, что это была пятая зимовка Омеляновича и первый случай смерти на станции, с тех пор как она стала украинской.

— Когда я только стал директором, один из старых полярников, который еще принимал у британцев «Фарадей», с каким-то циничным спокойствием сказал мне: «Ты же знаешь историю? У британцев было пять или семь трупов за сорок лет эксплуатации станции. У нас за 22 года ни одного. Это сухая статистика, поэтому готовься — на твоей каденции будет». К сожалению, так и произошло.

На станции нет морга, поэтому на полтора месяца тело погибшего полярника пришлось оставить в морозильной камере на той же кухне, где он работал. Чтобы не травмировать и так встревоженную команду, за продуктами туда ходили только врач и начальник экспедиции. Затем на американском судне покойного доставили в Чили, где тело оставалось до ноября.

— Первое, о чем я подумал, когда узнал об этой смерти — зачем мы их [25-ю экспедицию] туда везли. Лучше бы мы 24-ю еще на год оставили, все бы живы были. Когда мне позвонили, я как раз обсуждал вопрос о нашем собственном корабле с тогдашним первым заместителем министра образования и науки Юрием Полюховичем. Видимо, у меня слишком резко изменилось выражение лица — он сразу спросил, кто погиб.

Тело полярника доставили в Украину только сейчас — ровно через шесть месяцев после его смерти. Такая задержка связана с процедурой идентификации тела погибшего. По чилийскому законодательству необходимо доказать, что тело погибшего принадлежит именно Василию Омеляновичу, и только тогда тело репатриируют в Украину. Для этого местная прокуратура должна была получить из Украины отпечатки пальцев погибшего. Однако быстро получить их не удалось. Из-за бюрократических трудностей дело сдвинулось с мертвой точки лишь месяц назад.

В этом году Антарктический центр столкнулся со многими сложностями — смерть полярника, пандемия коронавируса, из-за которой закрыли границы, отменили авиарейсы и туристический сезон. Зимовка 25-й антарктической экспедиции оказалась под угрозой. Полярники 24-й экспедиции уже готовились к тому, чтобы стать «героями» — был риск, что им придется остаться на холодном континенте еще на год.

О работе во время пандемии коронавируса

Пандемия коронавируса почти не повлияла на непосредственную работу полярников станции, рассказывает Евгений Дикий.

Единственное — в этом году на станцию не приедут туристы, благодаря которым полярники легче переживали дефицит общения. Из-за закрытых границ и отмены рейсов в 2020 году в Антарктиду не поехал и летний сезонный отряд. Гарантии, что поедет в 2021 году, пока нет.

— Мы всегда шутили, что жизнь на станции Вернадского похожа на жизнь в Крыму: весь год делится на сезон и не сезон, и это две разные жизни. Теперь эта разница исчезла, сезон становится таким же безлюдным, как и не сезон.

Если кто-то на станции все же подхватит коронавирус, больного изолируют в специальном боксе. Станционный врач имеет все необходимые медикаменты и экспресс-тесты, следит за новыми разработками и протоколами лечения. На станцию завезли генератор кислорода. Он не заменяет искусственную вентиляцию легких, но подходит для случаев средней тяжести.

Зато пандемия значительно повлияла на работу людей на «большой земле». Если раньше пересменка зимовки была рутинной процедурой, то в этом году превратилась в нервный квест. Дело в том, что в начале карантина можно было рассчитывать только на «эвакуационные рейсы» — одним из таких забрали полярников 24-й экспедиции.

Но найти способ долететь до Антарктиды было гораздо труднее, ведь страны закрывали границы и транзитные аэропорты, перевозчики отменяли рейсы. Первая попытка оказалась неудачной — пока полярники летели в транзитный Стамбул, следующий рейс в Колумбию уже отменили. Пришлось возвращаться обратно. Впрочем, экспедицию все же отправили.

— Мы не спали до поздней ночи. Люди уже сели в самолет в Катар, и вдруг диспетчер сообщает, что катарский аэропорт не принимает — они не знали о договоренности относительно нашего рейса. Пришлось будить украинского посла в Катаре. Он в час ночи выяснял, почему о его дневных договоренностях никто не сообщил администрации аэропорта. Все очень нервничали — в Катаре нас ждала пересадка на рейс в Бразилию, временной промежуток между самолетами был ограничен, и с каждой минутой задержки уменьшался, как шагреневая кожа. Поздно ночью Катар подтвердил, что принимает, и наш самолет наконец взлетел. Мы отслеживали рейс по FlightRadar и видели, что пилот летел не как всегда, а на максимальной разрешенной скорости. Он понял ситуацию, взял на себя ответственность и гнал как только мог.

Некоторые другие страны не смогли заменить экспедицию — Южная Корея на год «заморозила» свою станцию, а Китай и Индия оставили людей на второй год подряд. США и Великобритания заменили только обслугу станций, а всю науку отложили минимум на год.

О деньгах

В 2020 году Национальному антарктическому центру выделили рекордный бюджет — 143 миллиона гривен. Ранее бюджет был значительно меньше, его хватало только на пересменку экспедиции. Теперь появились деньги на обновление и модернизацию станции.

— Сейчас полярники пользуются старыми британскими приборами еще 1970-х годов. Станция «дожила» до наших дней, так как полярники очень ее любят и самостоятельно обновляют. Например, один из полярников, Богдан Гаврилюк, между зимовками ходил на Барабашовский рынок в родном Харькове, покупал там запчасти ко всему, что выходило из строя, и вез их в Антарктиду.

Однако постоянное обновление и модернизация оборудования продлят жизнь станции максимум на 20 лет — старые сооружения не выдержат дольше в экстремальных антарктических условиях. «Наш стратегический минимум — ледокол и новый «главный» дом, «Вернадский-2», — говорит Евгений Дикий.

Недавно, в конце сентября правительство увеличило зарплату полярникам — впервые за двадцать лет. Теперь выплаты увеличили в два с половиной раза, и зарплата составляет 54 тысячи гривен в месяц. Это должно решить вопрос с кадрами.

— Украинские ученые привыкли жить бедно. Они мотивированы своей работой, поэтому на научные позиции даже при прежней заработной плате был конкурс и стояла очередь. А вот с саппортом было сложнее. Квалифицированных специалистов много, но и зарплата, которая была, их совсем не мотивировала. Например, ставка механика-дизелиста на торговом флоте от 2 200 долларов, а у нас только 800. После того, как зарплаты подняли, мы можем предложить техническим специалистам зарплату, близкую к рыночной ставке.

В 2019 году Кабмин Алексея Гончарука выделил Антарктическому центру 252 миллиона гривен на ледокол. Однако этих средств ученые не получили — за соответствующее распоряжение не проголосовал бюджетный комитет Верховной Рады. До заявления правительства о 40 миллиардах гривен дефицита бюджета оставалось несколько недель.

Ледокол — одна из важнейших инвестиций в украинские арктические экспедиции. Судно необходимо для двух целей — упростить путь на станцию и восстановить полноценные морские исследования.

— Свое судно существенно уменьшит расходы станции в будущем. Сейчас мы фрахтуем корабли у частных компаний из Чили и Аргентины и, кроме стоимости горючего и зарплаты экипажа, мы платим еще и маржу судовладельцу. Кораблей, пригодных для работы в Южном океане, немного, поэтому судовладельцы ставят высокие цены.

Это не единственная проблема. Судов-то немного, а вот экспедиций хватает. Конкуренция большая, поэтому есть риск банально не успеть зафрахтовать корабль.

— Сейчас мы привязаны к берегу — можем проводить исследования только там, куда может доехать моторная лодка. Имея собственное судно можно работать и в открытом океане.

О регулярной и нерегулярной работе полярников

Одна из основных задач ученых антарктической станции «Академик Вернадский» — непрерывные наблюдения за состоянием озонового слоя. За ним здесь наблюдают еще с 1970-х годов, когда станция принадлежала британцам. Чтобы данные можно было корректно сравнивать, исследования надо выполнять без длинных пауз и с одинаковой погрешностью. Среди других важных задач — исследование магнитных полей, ионосферы, параметров погоды и климата.

— Озоновые дыры открыли именно на этой полярной станции, которая сейчас наша. Мы первыми можем установить, сработали ли все те меры, которые человечество предприняло для того, чтобы озоновая дыра «затянулась». Озонометрист замеряет данные каждые три часа, поэтому у него почти нет выходных и непрерывного сна.

Глобальных направлений два — науки о жизни и науки о Земле. Исследовательские работы делятся на две основные группы: те, которые проводят непосредственно на станции, и те, для которых образцы собирают в Антарктике, а обрабатывают уже в Украине. К первой группе относятся геофизика, метеорология, исследования климата, озонового слоя, ближнего космоса, в частности ионосферы.

Ко второй группе — в основном геология и биология. Обычно ученые собирают образцы во время антарктического лета, привозят их в Украину и анализируют в лабораториях.

— В народе говорят: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». У британцев станция называлась «Фарадей» и в значительной степени специализировалась именно на геофизике и климатологии. Сейчас станция называется «Академик Вернадский», а к направлениям исследований добавились биогеохимия, круговорот веществ в биосфере, исследование флоры и фауны Антарктиды.

Два биолога остаются на зимовку, ведь много интересных биологических процессов происходят именно весной. Летом есть возможность заниматься широким спектром работ, поэтому приезжают десятки ученых. Они исследуют все — от бактерий до китов.

— Мы активно работаем в таком направлении как биопроспектинг. Микроорганизмы, растения и животные, живущие в Антарктиде, должны приспособиться к ее строгим требованиям — выдерживать колебания температур, ультрафиолетовое излучение. У них можно «научиться» выживать в экстремальных условиях и использовать эти знания в промышленных биотехнологиях.

Сейчас Антарктический центр начал давать научную продукцию — публикации в научных журналах, а не только первичные данные для архива.

О работе директором антарктического центра

Евгений Дикий признается: если бы раньше четко представлял, чем ему придется заниматься как директору Национального антарктического научного центра, то десять раз подумал бы, соглашаться ли на должность. Он возглавил центр в 2018 году и ожидал, что будет проводить на Южном континенте летний сезон.

— Я стараюсь быть играющим тренером, поэтому побывал в Антарктиде дважды, во время летнего сезона. Для директора попасть на станцию — это все равно, что сходить в творческий отпуск. По сравнению с теми «коронакризисными» сложностями, которые я разруливал в Киеве, Антарктида — это курорт. Хотя бывали и смешные моменты. Казалось, что может быть более няшным и кавайным, чем пингвины. Но когда ты живешь на острове, где вместе с тобой живут пять пар гнездящихся птиц, то ощущение такое, будто живешь на птицефабрике.

В 2007—2010 годах Евгений Дикий пробовал подаваться в экспедицию в Антарктиду — хотел поехать рядовым ученым.

— Тогда конкурс был не очень прозрачным. Формально податься мог любой, но реально список составлялся в дирекции двумя-тремя людьми, которые решали, кто едет, а кто нет. Если бы кто-то мне сказал, что я все-таки попаду в Антарктиду, но уже директором — я бы смеялся. Сейчас ввели действительно открытый конкурс.

Евгений Дикий по специальности морской биолог. В Антарктиде он продолжает свои исследования, которые начал еще в Черном море. Его группа исследует биохимические круговороты веществ и то, как морские микробы их регулируют. Еще одно направление — исследование ДНК, растворенного в морской воде. Он объясняет: любое существо, которое проплывало где-то в море, оставило свою ДНК. До того, как она исчезнет, можно собрать эту океанскую воду и определить, какие существа в ней были. Ученые работают над этим методом, чтобы упростить экологический мониторинг — в одной пробирке можно будет получать образцы всех организмов.

— Когда смотришь на фотографии станции, то не думаешь, что это сооружения 1970-х, которые все это время стояли в экстремальном климате. А когда я сам там побывал и как следует разглядел все оборудование и состояние зданий, стало понятно, что модернизация — это хорошо, но надо думать о «Вернадском-2».