«Когда люди ходили в университеты, мы рубились с мусорами на баррикадах». Двое ультрас рассказывают, как дрались на Банковой, валили Ленина, воевали и ездили в Гонконг — большое интервью

Первый масштабный митинг Евромайдана состоялся в Киеве 1 декабря: на улицы вышли около полумиллиона человек. В тот день футбольные фанаты атаковали цепь бойцов Внутренних войск МВД возле здания Администрации президента и захватили Дом профсоюзов на Майдане. Снимок, где ультрас Игорь Маляр машет цепью на улице Банковой, облетел тогда все мировые СМИ. Маляр приехал в Киев накануне и сразу попал в уличные потасовки. За длинную цепь в руках его назвали Скорпионом — как персонажа игры Mortal Kombat. Его друг Сергей «Филя» Филимонов тогда захватывал Дом профсоюзов, а вечером того же дня пошел валить памятник Ленину на бульваре Тараса Шевченко. После революции оба отправились воевать на Донбасс. Спустя шесть лет о Филе и Маляре написали российские медиа: парни отправились в Гонконг, где уже много месяцев продолжаются протесты против китайских властей. Российские журналисты в своих сюжетах назвали Маляра и Филимонова «агентами ЦРУ», которые учат гонконгцев делать революцию по сценарию Майдана. TheБабель встретился с Филей и Маляром, чтобы поговорить о стычке на Банковой, Майдане, войне на Донбассе, ультрас, насилии и силе протеста.

Когда вы впервые попали на Майдан?

Маляр: Я сам в Днепре жил, первый раз приехал на Майдан как раз 1 декабря. Мы с друзьями увидели, как «беркута» избили студентов, нам позвонил товарищ из Киева, сказал, что собирается движ, предложил приехать. Первый раз приехали втроем, потом этим же составом ушли воевать.

Приехали и?

Маляр: Цели особой не было. Приехали в Киев и пошли на Майдан — смотреть, что происходит. Было очень много людей, и мы не понимали, что происходит, протискивались в толпу, слушали, смотрели.

Протесты в тот день организовали или они были спонтанными? Были ли провокаторы?

Маляр: Там были непонятные люди, они суетились, кричали. Можно назвать их провокаторами. Но они не сделали ничего такого, чтобы за ними пошли. На них смотрели как на сумасшедших. Но в основном люди вышли сами, потому что «Беркут» избил студентов и всех, кто был на мирной акции. Люди вышли против мусорского беспредела. И я приехал не стоять за евроинтеграцию с плакатами и не смотреть, как Руслана поет свои «Дикі танці». Я приехал, потому что мне не нравится, когда избивают людей, которые не могут дать отпор. А мы могли дать отпор милиции — мы ее не боялись.

Расскажи про цепь. СМИ назвали тебя из-за нее Скорпионом. Где ты ее взял?

Маляр: С Майдана часть людей пошла на Банковую, и нам сказали, что там движ, там трактор, будут прорываться к Администрации президента. Мы пошли с фанатами «Днепра» и «Динамо» — человек 15. Пришли, увидели трактор, который пытался таранить «ввшников», и много людей. У меня с собой не было цепи. Я вообще без ничего был. Но после нескольких стычек с милицией я увидел огромную цепь у них под ногами. И когда мы в очередной раз пытались пробить кордон, я поднял ее и подумал, что это будет отличное оружие. Ни у кого не было ни дубинок, ничего. Я взял цепь и начал ею размахивать, это было тяжело, она весила килограмм двадцать. Я завязал по краям узлы, она укоротилась раза в четыре — стало удобнее.

Ты понимал, что бьешь призывников, обычных парней, а не «Беркут»?

Маляр: Да, понимал, но они исполняли преступные приказы власти. По-человечески, они должны были отойти и пропустить людей. Они же видели, что власть принимает драконовские законы. Такой власти нельзя служить, нельзя выполнять ее приказы.

А трактор кто пригнал? Кто за рулем сидел? Ты видел, как таранили «ввшников»?

Маляр: Мне кажется, с трактором был больше идеологический ход. Если бы хотели проехать к Администрации на тракторе, то проехали бы. Просто хотели на испуг взять, а когда поняли, что милиция не отойдет, яиц проехать по ним не хватило. За рулем сидел какой-то обычный мужик. Когда стало понятно, что трактор не поедет, его использовали как сцену. Туда залез Петр Порошенко и начал всех учить, а ему начали скандировать: «Пошел на х*й». Потом еще начали кидаться мелочью, он кипишевал и тыкал в разные стороны пальцами: «Он провокатор и тот тоже провокатор». Его сняли оттуда, и больше трактор в потасовках не участвовал. Не знаю, почему тот, кто был за рулем трактора, не проехал через «ввшников».

А ты бы смог?

Маляр: Я — да. Но я не умею водить трактор.

Пока ты бил цепью, кто-то кидал коктейли Молотова.

Маляр: Да, коктейли были, но их не кидали в милицию. Там расстояние было небольшое, можно было кинуть так, чтобы загорелись люди, но тогда только предупреждали. Кидали на землю, они загорались, «ввшники» боялись и чуть-чуть отступали. Вообще, вся Банковая была в людях, но тех, кто пытался пробить оцепление, было не очень много — человек 50—100. Остальные — зеваки. Максимум, что они делали, — камни подавали.

А сколько атак было со стороны милиции?

Кажется, несколько. Первый раз «ввшникам» передали щиты, а потом уже выстроили второе кольцо из «Беркута». Получилось, что в первом ряду «ввшники» стоят, во втором «беркута». Было несколько попыток наступить, последняя, когда стемнело. Милиция резко расступились, и несколько отрядов «Беркута» выбежали и начали всех оттеснять; кто не успел убежать — избивали до полусмерти. Я забрал щит, а когда началась атака, стоял спиной. Понял, что надо бежать, но люди на ходу выкидывали щиты, я об один споткнулся и чуть не упал. Повезло — не догнали, если бы упал, думаю, меня бы забили. Больше в тот день ничего не было. Зато у Фили с ребятами был бой за памятник Ленину, это была первая попытка снести его. Тогда «Беркуту» дали серьезный отпор, они впервые получил п*зды.

Филя: Я был на Майдане, еще когда он начался на Европейской площади. Мы выступали против законов, которые собирались принять. Янукович обиделся на динамовский лозунг «Спасибо жителям Донбасса за президента-пидораса», и Андрей Портнов предложил ряд законопроектов, часть из которых были антифанатскими. Например, проход на стадионы по паспортам. Нам было важно не допустить, чтобы эти законы приняли. Но объединяющим стало именно 1 декабря. Мы видели на Майдане абсолютно разных людей, даже из враждующих организаций. Мы на Майдане встретили фанатов «Арсенала», буквально за неделю до этого у нас было несколько драк с ними, но там мы поняли, что они тоже будут драться с милицией, потому приняли негласное перемирие.

Ты 1 декабря был на Банковой?

Филя: Нет, мы захватили Дом профсоюзов параллельно с дракой на Банковой. Мы закрепились там, сделали штаб и пошли сносить памятник Ленину. Там мы впервые хорошо подрались с «беркутами», они от нас убегали. Некоторые из них прыгали с памятника, ломали ноги, и их с поломанными ногами уносили. Я насобирал целую гору беркутовских шапок, палок — сувениров, короче. Вообще мы понимали: или Майдан победит, или нас всех поубивают или посадят в тюрьму. Мне мама говорила: «Сынок, не приходи домой, тут тебя мусора ждут».

Сколько «беркутов» было возле памятника 1 декабря?

Филя: Мы пришли под памятник, к нему пригнали автобусы с «беркутами», они выстроились и начали на нас наступать по шагу, отталкивали нас. Они поднялись на ступеньки, и мы поняли, что нельзя убегать, и начали наступление. «Беркута», пока отступали, попадали со ступенек, а мы этим воспользовались и погнали их.

А почему тогда не свалили памятник?

Филя: Мы знали, что сейчас приедет подкрепление и нам много можно предъявить: нападение на сотрудников милиции, групповое хулиганство. Короче, можно было лет на пять уехать в тюрьму. Мы поняли, что лучше свежие люди придут и повалят его.

Что потом было?

Маляр: Я после 1 числа уехал в Днепр. Думал, приеду домой и никому ничего не буду говорить. А мне к вечеру начали скидывать фото с цепью, оно обошло все СМИ. Мне писали: «Это что, ты?», а я думал: «Вот блин». Тогда я решил сделать паузу.

Длинная пауза получилась?

Маляр: Вернулся уже в разгар революции. Идем на улицу Грушевского, а там люди коктейли делают. Мы подошли и поняли, что они делают их ужасно. Я сказал: «Нет, ребята, отходите отсюда». И мы стали с другом делать коктейли. Сколько за тот вечер намешали — даже не знаю, несколько сотен. Наладили производство. Наши коктейли были высокого качества. Потому что другие плохо вставляли фитиль, и он сразу гас, или брали квадратные бутылки, которые не разбиваются. Короче, делали бесполезные вещи. А наши горели хорошо.

Откуда опыт?

Маляр: Ну… Как минимум был YouTube. Хотя тогда это был еще «ВКонтакте», там был миллион роликов, как делать напалм, который липнет к стене, или, наоборот, жидкий коктейль, который затекает во все щели. Много роликов полезных было.

Какое первое яркое воспоминание с Майдана?

Филя: Наверное, когда резиновой пулей первый раз попали. Ну, или гранаты газовые, которые выедали глаза и нос. Свето-шумовые, которые ноги ранили. Пацаны ходили с ногами в крови.

Маляр: Я помню, как двое наших парней залезли на колоннаду [у входа на стадион «Динамо»], чтобы оттуда кидать камни в «Беркут». А туда же залезли «беркута», забили их и скинули вниз.

Были ли проплаченные люди на Майдане?

Филя: Были ли у Порошенко люди, которым он платил? Наверняка были. Сколько их было — пять, десять или сто — не знаю. Наверняка был партийный актив, который зарабатывал. Были какие-то организации, которые могли зарабатывать. Но никто не может отрицать, что большинство людей были альтруистами и делали это не за деньги. Мне никто приказ не давал, что нужно кидать камни, Маляру никто не давал приказа бить цепью. И никто не приказывал нам валить памятник Ленину. И деньги тоже не давали.

Где вы были с 18 по 22 февраля?

Филя: Мы не участвовали в этих событиях. Видели убитых людей, но были в другом месте — в здании посольства Канады.

С титушками сталкивались?

Филя: Я даже не могу подсчитать, сколько титушек пострадали от нас во время Майдана. Наверное, сколько смогли найти, столько и разогнали, ловили везде.

Маляр: Нам звонили люди и говорили: «К нам на район заехали 50 человек. Скорее всего, это титушки». Мы вместе с «Автомайданом» выезжали на место к этим людям, а они нам: «Мы приехали на антимайдан». А мы: «На антимайдан? Идите сюда, ребята».

Делали что умели — били людей?

Филя: Да, мы не давали титушкам попасть на антимайдан. Мы били титушек. Много и часто.

Перемирие между фанатами длится до сих пор? Оно так и осталось неформальным?

Филя: Потом его закрепили в интернет-публикациях. Все признали, что мы не нападаем ни на «Арсенал», ни на любые другие конторы, потому что у нас общая цель. Сейчас перемирие треснуло, слишком много времени прошло. Ну, и многие коллективы не брезгуют Москвой, ватничают. Наш блок «Родичей» бил «Сегедку». Они не стеснялись носить футболки московского «Спартака» и ездили в Россию, чтобы драться там в составе других фирм. Такая же ситуация была с «ЦСКА Киев»: они ездили в Рим недавно — драться за московский ЦСКА. На фоне этого у нас конфликты. Но все равно, это драки в лесу, а не нападения в городе. Плоды перемирия тоже есть: на международную тему могут выйти вместе фанаты из Харькова и Днепра. До войны это было невозможно.

Когда вы поехали на войну?

Филя: С 20 мая 2014 года мы были уже на войне. Поехали туда в кроссовках, разгрузках охранников из продуктового магазина. Собрали минимальное количество вещей и уже через две недели участвовали в освобождении Мариуполя. Активно воевали полгода где-то.

В Широкинской операции участвовали?

Филя: Нет. Я уважаю всех, кто остался воевать, но постоянные перемирия и отводы с первой линии — не моя история. Я получаю удовольствие, когда защищаю землю, освобождаю город или убиваю врага, а сама служба мне не нравится. Поэтому мы в начале 2015 года закончили военные дела и перешли в гражданский сектор. Создали гражданский корпус «Азова». А потом движение доросло до политического, и сформировался «Нацкорпус».

А сейчас что?

Филя: Уже год, как мы вышли из «Нацкорпуса». Мой друг Назар Кравченко был начальником штаба «Нацкорпуса», человеком, который все это построил. Моя роль — глава по Киеву.

В составе «Нацкорпуса» вы участвовали в акциях. Например, в прошлом году во время одной из акций пострадали полицейские. Вы продолжаете использовать насилие для достижения целей?

Филя: Я не считаю, что насильственный протест более эффективный. Самая успешная форма — это ненасильственный протест. Но у протестующих должно быть право на насилие. Если мы возьмем те примеры, с которыми нас связывают, то увидим, что мы его проявляли только в исключительных случаях. Например, против россиян, ватной пропаганды, сепаратизма и так далее. Например, задержание Лусварги — к нему надо было применить силу.

Ты один из тех, кто его задерживал?

Филя: Да. С ним понятно, что надо было силу применять. Вторая история — это незаконные застройки. В чем наша сила? Ни одна стройка незаконная, на которой мы появились, так и не начала строиться. Сила, которую мы применяли там, — не против забора или полиции, а против титушек, которые били людей. А полиция случайно попадала.

Вы недавно ездили в Гонконг. На тебе была футболка «Кто заказал Катю Гандзюк». Какова ваша роль в этой инициативе?

Филя: Я Катю знал. Она была моей хорошей знакомой, и мои хорошие друзья о ней отзывались тепло. Нападения на активистов в Украине — это большая проблема. То, что Катю убили, все знают, кто это сделал, и все равно убийц покрывают, — это страшно, так быть не должно. Это значит, что в стране не работает правоохранительная система. Еще в ситуации с Катей режет глаз неучастие в расследовании главы МВД Арсена Авакова.

Филя: Аваков — это персонаж, который пришел на должность заниматься бизнесом, а не строить систему. Мы как-то поехали к нему домой, в Италию. Чтобы люди знали, кто рядом с ними живет, мы и провели акцию у виллы Авакова. Приехали и на заборе развесили фотографии убитых и избитых украинских активистов. Об этом написала европейская пресса. Мы знаем, что он очень сильно обиделся на нас. В этом году Украина и Чехия подписали договор об обмене базами преступников. И Аваков внес в этот список нас — всех, кто делал акцию. Теперь нам закрыт въезд в Шенгенскую зону.

Поехали в Гонконг, потому что в Европу запретили?

Филя: У нас есть проект «Академия уличного протеста». Нам очень интересны протесты, мы их изучаем по всему миру, даже на акции «желтых жилетов» были. Во-первых, Гонконг — прекрасный город, он нам понравился. Мы знали, что сможем и отдохнуть. А во-вторых, смогли посмотреть на протесты.

Российские СМИ говорили, что вы поехали учить протестовать.

Филя: Эти российские сюжеты глупые и пропагандистские. Они придумали, что нам уже заплатили деньги, а китайская пресса придумала, что мы работаем на ЦРУ. Как было? Мы никого не учили. И не потому, что не хотели, а потому, что это бы навредило. Последнии дни в Гонконге за нами постоянно следили. Готовы ли мы учить гонконгцев протесту, если они приедут в Украину? Да, мы будем очень рады и передадим им все свои знания.

А как они вообще вас нашли?

Филя: Нас было тяжело не заметить на их акциях. К нам подходили и спрашивали, откуда мы. Когда мы говорили, что из Украины, они по-настоящему радовались. Все они смотрели фильм о Майдане. Они нам говорили: «Спасибо, что вы приехали, вы очень поднимаете наш боевой дух». А потом, когда китайская пресса начала о нас писать и печатать скрины из наших соцсетей, нам написали сотни людей. А потом нам начали писать все мировые СМИ: Reuters, Vice, BBC. Мы ничего противозаконного не сделали. Даже когда мы ехали, я сразу говорил: «Если даже полиция трижды будет не права, не реагируйте, сделаем только хуже».

В Гонконге хотелось цепью помахать?

Маляр: Конечно. Там полиция ведет себя еще наглее, чем у нас. Они кидают гранаты в протестующих, поливают газом, только у них баллончики в руку не помещаются, а как маленькие огнетушители. Если им какие-то действия не нравятся, они заливают сразу всю толпу. В лицо автоматы направляют, даже журналистам и мирным жителям.

Что в ближайшее время будете делать?

Маляр: Хотелось бы поехать в Иран на протесты и в Чили. В Иране очень интересно, там Amnesty говорит о 400 трупах, полиция стреляет из гранатометов в людей. Есть целые города, которые протестуют. Хочется посмотреть на протест с восточными чертами. Это очень интересно, но там нет интернета, поэтому очень опасно. Но зато было бы что в «Академии» рассказать.

Иранский опыт как часть внутреннего развития?

Маляр: Мы так провели свою молодость, лучшие годы. Когда люди ходили в университеты и за ручку с девочками гулять, мы в это время рубились с мусорами на баррикадах и воевали. Теперь это часть жизни, и нам интересно, как это происходит в других странах. Мы хотим стать специалистами в этом деле, и у нас получается.

Филя: Когда мы возвращаемся из другой страны, становимся опытнее в протестах. Протест меняет не только президента, он может изменить и некачественную еду в школе.