Уже три года в Украине вербуют наркокурьеров для работы в России. Что происходит, когда они попадают там за решетку — репортаж theБабеля

В 2015—2016 годах в Украине активно вербовали людей для работы наркокурьерами в России. В крупных городах висели объявления «Нужен пеший курьер, зарплата от пяти тысяч гривен в неделю». Те, кто уезжали по этим объявлениям в РФ, уже на месте узнавали, что им нужно делать «закладки». Как правило, через несколько недель их задерживали по подозрению в распространении наркотиков. За три года три тысячи украинских граждан получили сроки от шести до 19 лет в России, десятая часть вернулась отбывать наказание в Украину. Государство признало их жертвами торговли людьми, но правового механизма освобождения из тюрем не создало. Корреспондентка theБабеля Рита Дудина поговорила с родственниками и адвокатами потерпевших — она рассказывает, как их вытаскивают из тюрем и почему большинство из них продолжают сидеть.

1

В 2015 году 33-летнему Евгению Оноприенко из Черкасс нужно было отдавать кредиторам 100 тысяч гривен. Он открывал магазин игрушек, но бизнес оказался неприбыльным и прогорел. Родители посоветовали ехать на работу в Польшу. Евгений нашел там знакомых и скоро должен был уезжать, но увидел в маршрутке объявление о курьерской работе с зарплатой 8 500 гривен в неделю. «По телефону его уговаривали, что таких денег он больше не заработает, мол, на эту работу уже выстроилась очередь», — рассказывает мать Евгения Екатерина Оноприенко.

Евгению пообещали работу курьером в интернет-магазине одежды. «Менеджер» встретился с ним в Черкассах, сфотографировал его и все страницы в паспорте. Для работы сразу выдали телефон — уже позже выяснилось, что в нем были программы для прослушки и отслеживания владельца. Будущие работодатели купили Оноприенко билет в Москву и дали денег на первое время. Из Москвы Евгения распределили в Калугу. Там ему сказали оформить банковскую карту на свое имя и скинули 20 тысяч рублей, чтобы снять жилье.

Первым заданием стала поездка за посылкой в Москву — без уточнений, что в ней хранится. Ее нужно было забрать не в почтовом отделении, а из-под трансформаторной будки. Тогда Евгений понял, что ввязался во что-то незаконное. Он не нашел коробку, и руководители стали угрожать убийством, в том числе его родных. Евгений остался в Москве и искал коробку всю ночь — нашел ее возле гаражей, в ней лежали зеленый пакетированный чай и упаковка с белым порошком — спайсом. Евгений позвонил руководителям и отказался работать. Сначала ему снова угрожали расправой с семьей, но потом сказали, что достаточно просто поработать две недели, пока на его место не найдут другого человека. Оноприенко после этого написал матери: «Если я пропаду, не переживай, перееду работать в другой город». Екатерина все еще знала только то, что сын работает в интернет-магазине одежды.

Через две недели Евгений никуда не ушел — он продолжал раскладывать закладки, пока его не задержали спустя месяц работы в Калуге. Сотрудники Госнаркоконтроля отобрали у него телефон, отвезли в отделение. Там при нем с первого раза ввели правильный пин-код доступа в рабочий мессенджер Евгения. «Этот пин-код — не просто четыре ноля, он сложнее. А они его сразу знали, — говорит Екатерина. — Сказали сыну, что «указание повязать» пришло еще 28 декабря, но решили не портить ему Новый год». Евгению выдали шаблон документа о признании своей вины со всеми деталями сценария курьерской работы и сказали подписывать, пригрозив двадцатилетним сроком заключения.

В Украине Оноприенко полтора месяца считали пропавшим без вести, а потом Екатерине из России позвонила девушка, переспросила имя сына и сказала: «Он просил передать, что жив, но попал в СИЗО. Возможно, из-за наркотиков». Екатерина позвонила в СИЗО, ей подтвердили, что сын там. На следующий день она полетела в Калугу. На свидании сын рассказал, как попал туда, и попросил поднимать вопрос на государственном уровне. Екатерина признает, что у сына была возможность сбежать — но он все же остался. Говорит, что боялся угроз.

Калужский суд признал Евгения виновным — и приговорил к семи годами лишения свободы в Калужской колонии по статье 228 УК РФ. Там он отсидел три года — в начале этого года его перевели досиживать срок в Черкасской колонии. Поскольку он просидел в российском СИЗО девять месяцев, по «закону Савченко» их удвоили и засчитали в срок. Перевод в Украину очень затягивали: украинское Министерство юстиции занималось этим два года. В России Екатерине говорили, что виновата украинская сторона — например, справку о гражданстве Евгения в Минюст России передавали три месяца.

2

Из-за Евгения Оноприенко Нацполиция открыла криминальное производство. По нему за три года нашлись 363 потерпевших, во многом благодаря общественной организации, которую основали родственники украинских заключенных. Юрист Дмитрий Мазурок из Харьковской правозащитной группы, которая помогает потерпевшим, говорит, что по такой схеме «попали» около трех тысяч украинцев. Адвокат потерпевших Вита Мусатенко вспоминает, что впервые гражданина Украины арестовали и осудили в РФ за распространение наркотиков по похожей схеме в 2014 году. Его родители обращались в полицию, но безрезультатно.

Украинские полицейские предложили Екатерине искать других осужденных, чтобы «делом занялись в Киеве». Первых таких родственников она нашла в калужском СИЗО: «Перед встречей с сыном я спросила, ждет ли кто с Украины. Ответила женщина из Новой Каховки. Сын по 228-й? Говорит, да». Такие же заключенные из Киева, Днепродзержинска и Кривого Рога сидели в камере с Евгением.

В 2015—2016 годах схема работала в почти всех крупных украинских городах. Происходило все примерно так: человек видел объявление о курьерской вакансии с высокой зарплатой в метро, маршрутке, газете или на сайте. После разговора по телефону встречался с работодателями в своем городе, отдавал им свои паспортные данные. Потом он получал телефон и билет в Россию в один конец. По приезду ему давали задания в мессенджерах, и если отказывался, то начинались угрозы — например, могли заставить отрабатывать потраченные на переезд деньги. На курьера давили еще и тем, что в чужой стране ему никто не поможет. Могли забрать документы или напомнить прошлые проблемы с правоохранительными органами. Тех, кто решал бежать, иногда арестовывали в течение часа-двух после телефонных разговоров о побеге, а иногда снимали с поезда Москва — Киев. При этом человек мог пробыть в России восемь часов и не сделать ни одной доставки.

«Те, кто беседовал с будущими курьерами [в Украине], перепроверяли данные о них по базам полиции. В материалах дела есть детальная инструкция о том, как курьеру вести себя при задержании. В ней слишком много подробностей, например, о слежке за доставщиками или о том, как вышки мониторят телефонную связь. Такое может знать только сотрудник полиции. Я считаю, что без МВД эту схему провернуть невозможно», — отмечает Вита Мусатенко.

«Начальник СИЗО говорил, что наркодилеры сами сдают таких, как мой сын, — вспоминает Екатерина Оноприенко. — Я обращалась и в ФСБ, и в российскую Генпрокуратуру, просила остановить это со своей стороны. Везде отфутболивали, как и в украинских органах». Официальных доказательств сотрудничества полиции обеих стран с наркобизнесом нет.

Первого декабря 2016 года полицейские арестовали в Днепре четверых людей по подозрению в вербовке — троих украинцев и одного гражданина Молдовы. Следователи выяснили, что в команде работали юристы, сотрудники по подбору персонала, полиграфолог, IT-специалисты, рекламный менеджер и охранная служба. Один из подозреваемых сразу начал сотрудничать со следствием и признал свою вину. В июне 2017 года дело передали в Соломенский суд, но он уже больше двух лет только продлевает обвиняемым арест. До сих пор следствие не установило других подозреваемых в этом деле. В августе 2019 года главного обвиняемого выпустили под домашний арест, а пятого сентября — еще двоих. Адвокат обвиняемых Роман Гайдай говорит, что дело разваливается — например, нет никаких доказательств, что четвертый подозреваемый знаком с остальными тремя. Его визави Вита Мусатенко уверяет, что сторона обвиняемых постоянно срывает заседания, а суд это не пресекает.

3

Украина признала, что 363 попавших наркокурьерами в Россию стали жертвами торговли людьми. Но РФ не подписывала Конвенцию о противодействии торговле людьми, которая разрешила бы отпустить на свободу Евгения и остальных пострадавших «наркокурьеров» вместо назначения им срока на родине. Поэтому справку Екатерины о том, что ее сын — жертва, даже не стали рассматривать. Россия также не перенаправляет осужденных в украинские колонии, если на родине дают меньший тюремный срок.

В законе Украины «О противодействии торговле людьми» нет положения о том, что жертву можно освободить от уголовного наказания. Часть заключенных переводят досиживать в Украине, но здесь к ним относятся как к обычным осужденным. За все это время освободили только двоих, один из них — 37-летний Александр Дячков. Он провел в российской колонии три с половиной года, еще год — в украинской. В июле этого года Дячкова выпустили условно-досрочно.

В 2018 году депутат Надежда Савченко, которая была еще и депутатом ПАРЕ, договорилась о приеме в ассамблее для активистов. Украинские сотрудницы ассамблеи познакомили матерей с европарламентарием из Лондона, который занимается вопросом тоговли людьми. Екатерина Оноприенко утверждает, что после этого ПАРЕ начала давить на Украину. Тогда собрали рабочую группу из представителей СБУ, Генпрокуратуры и Нацполиции. Ее создавали еще в 2016 году, но она быстро распалась. Харьковская правозащитная группа получила грант на помощь потерпевшим: она будет искать им адвокатов и учить суды работать по прецеденту Евгения Оноприенко, говорит Дмитрий Мазурок.

Екатерина Оноприенко встречалась с президентами Порошенко и Зеленским, и оба соглашались помогать. «Помилование — самый простой способ освободить парней. Но мы пробуем делать это через амнистию, условно-досрочное освобождение и дополнение закона», — говорит Оноприенко. Она добавляет, что в команде Зеленского ей пообещали заняться этим вопросом более тщательно.

Евгению Оноприенко разрешают жить в поселении без колючей проволоки, работать на некоторых предприятиях и приезжать на день к родственникам. Пока он работает в колонии сапожником и парикмахером и получает за это 500 гривен в месяц. В апреле 2019 года Вита Мусатенко увидела в киевском метро и маршрутке знакомые объявления. «После моего заявления в полицию объявления сняли по всему городу», — говорит она.