Новости

«Я не общался с Курченко». Экс-заместитель главы НТКУ Харебин рассказал о своей роли в команде Зеленского. Главные тезисы из интервью для «Радио Свобода»

Автор:
Елена Мельник
Дата:

Медиаэксперт Александр Харебин, бывший первый заместитель гендиректора Национальной телерадиокомпании Украины (НТКУ) и бывший руководитель медиахолдинга Сергея Таруты, дал интервью «Радио Свобода» — впервые после инцидента в эфире телеканала «1+1» 18 апреля, когда тогда еще кандидат в президенты Владимир Зеленский опроверг его участие в своей команде. В разговоре с журналистом Харебин рассказал о своей роли в «ЗеКомане», заявив, что не связан с олигархом Сергеем Курченко, а также поднял языковый вопрос и вспомнил «русский» язык, который является «частью нашей идентичности». theБабель приводит главные тезисы материала.

Почему Зеленский открестился от сотрудничества с Харебиным

Его реакция была понятной, хотя и неожиданной для всех членов команды. Та грязь, то количество фейков, негатива, психологического давления, которое было вылито на Владимира Зеленского со стороны действующей власти, не давало шансов человеку (и неважно, какая у него фамилия) удержаться от эмоциональных выводов. Кроме того, фамилия «Курченко» [бизнесмен-беглец Сергей Курченко, связанный с экс-президентом Украины Виктором Януковичем] является фактором стопроцентного негатива. Так уж случилось, что эту фамилию в некоторых СМИ и журналистских кругах связывают со мной.

Об «Украинском медиа холдинге» (УМХ) и Курченко

Со 2 апреля 2007-го до 1 февраля 2014 года я работал в холдинге Сергея Таруты на посту генерального директора журнала «Эксперт Украина». Никаких других трудоустройств у меня не было. [В подтверждение своих слов Александр Харебин открыл свою трудовую книжку с двумя соответствующими записями.] Находился ли я возле Курченко? Не находился. Знаком ли я с Сергеем Курченко? Не знаком. Находился ли я возле «Украинского медиа холдинга»? Находился.

В то время ко мне обратились люди, которые проводили аудит УМХ, как к человеку, который долго работал в похожем медиа-бизнесе и имеет опыт M&A [англ. mergers and acquisitions — слияния и поглощения]. Предложение было посмотреть на цифры и выводы по бухгалтерской отчетности, которые известная международная аудиторская компания из «большой четверки» предоставила после собственного аудита УМХ. Я согласился и посмотрел. Это были интересные цифры относительно общего состояния дел в холдинге. Ни разу я не общался с Сергеем Курченко, не жал ему руку и не смотрел ему в глаза. Да, я лично знал, что Курченко покупает УМХ. Об этом знала вся страна. [Аудитом в УМХ занимался] фактически 3—4 месяца. Влиял ли я на редакционную политику? Не влиял. Никакой ответственности за редакционную политику, никаких указаний, никакого информационного воздействия на кого-либо я не имел. И нет ни одного человека, который бы получил от меня указание относительно контента, текста или цензуры. Это невозможно.

После Революции Достоинства, когда бизнес-империя [«семьи» Януковича] начала рушиться, люди уехали из Украины. И те, кто остались, получили интересные предложения. И я тоже получил. И отказался.

О «ЗеКоманде» и своей роли

Видел ли я Зеленского? Видел. Жал ли я ему руку? Жал. Общался ли он со мной? Общался. Знаком ли он со мной? В его понимании — не знаком. Количество людей, проходивших через экспертные группы и желавших помочь или вкладывавших свои знания в общественное достояние команды, было огромным. Кто-то оставался на неделю, кто на месяцы, кто-то — на несколько часов. «Команда Зеленского» – на то время это была исключительно команда «Квартала 95» и очень маленький круг новых людей.

Относительно моей личной роли: как эксперт по информационной политике и общеполитическим вопросам я участвовал в работе групп по внешней и внутренней политике, а также обороноспособности и противодействию военной агрессии, включая вопросы оккупированных территорий. Относительно гуманитарного блока... Почти никто не обратил внимание на то, что в команде, которую представили на канале «1+1», не было человека, который бы отвечал за гуманитарную политику. [...] Я не должен был выйти на сцену, потому что не существовало единой позиции. Давайте отделять позиции экспертов от личной позиции Зеленского. Иногда эти позиции не совпадают.

[...] Я не являюсь сейчас членом его команды, но у меня и раньше не было никаких амбиций занимать там какую-то должность. Ключевым требованием, условием наличия любого человека в команде Зеленского было отсутствие обещаний от Владимира относительно будущего трудоустройства людей, которые приходили в штаб. [...] Никаких денег и должностей в этой команде никому не предлагали. [Позвал Харебина в команду Зеленского] не сам Зеленский, это были люди из его команды.

Об украинском и русском языке

Она [позиция] очень проста: единственный государственный язык в Украине — украинский. Это никоим образом никогда не отрицалось ни мной лично, ни Владимиром Зеленским. Это аксиома для меня. Есть государство Украина и есть украинский язык. Все. Точка. В отношении русского языка, по отношению к электорату, который находится по разные стороны Днепра, это очень важный вопрос. [...] Если мы действительно хотим вернуть оккупированные территории и своих граждан, мы должны понимать их, их стремления и желания, включая чувствительный вопрос языка. Когда мы слышим фразу «русский язык — это язык агрессора» — это да, это правильно по сути, но в части общества это уже воспринимается как пропагандистский мем.

В Украине говорят «российский» язык, но на самом деле — это «русский» язык, от слова «Русь». И когда Украина наконец скажет, что русский язык является частью нашей идентичности, со своим синтаксисом, со многими украинизмами, которые перешли из украинского языка в русский, с собственным одесским или слобожанским русским, с суржиком и политической лингвистикой, со своим «в Украине», с собственным пониманием слов «Достоинство» или «Майдан» — тогда у нас отпадет этот вопрос. Мы получим русский язык как часть украинской идентичности, которая намного больше, чем территория нескольких областей на западе Украины.

О группах влияния в команде Зеленского

Я лично не являюсь и не являлся представителем ни одной группы влияния. Так же я не видел [в «ЗеКоманде»] никакой устойчивой группы влияния. Хотя некоторые знающие люди уверенно говорят мне, что тот самый эфир, на котором Зеленский несколько раз упоминал мою фамилию, был эдаким «приветом» от одной из групп влияния, которая пытается окружить Владимира собственными людьми. Кто такой Зеленский — это знает только Зеленский. И все группы влияния или те персоны, кто имеет желание на кого-то там влиять, я надеюсь, очень удивятся, когда узнают, с кем они соприкоснутся по факту. [...] Если бы действительно все опасения относительно групп влияния, относительно того, что он марионетка, оправдались, то уже сейчас Зеленский имел бы как минимум собственную депутатскую группу или даже работоспособную коалицию в Верховной Раде, потому что все группы влияния предъявили бы свои права и начали бы назначать своих людей. Но мы этого не увидели. [...] Я ни одного доминирующего влияния там не видел. Но я точно видел людей, которые общались относительно будущего Украины, — они полностью, на 100% проукраинские.

Про «скелеты в шкафу» в штабе Петра Порошенко

Самое мерзкое — это то, как применяется государственная пропагандистская машина, так называемые «независимые» или даже «оппозиционные» медийные каналы вовлечены в потоки сладкого сиропа по поводу власти и государственного дерьма относительно оппонентов. [...] Это, в том числе, и о том перепосте его жены. Извините, но семью никогда не трогали. То же — в отношении наркомании. Я не хочу сейчас обсуждать анализы и события во Львове относительно претензий к Зеленскому, это отдельная тема. Когда обществу месяц рассказывали о наркомане, а потом еще и про ванну, даже если это аллегория, — извините, это уже полный трэш.

Об отношениях Украины и России

Я точно не являюсь русофобом. Я точно не являюсь украинофобом. Я человек, который хочет, чтобы моя Украина была неделимой страной и имела будущее в очень динамичном современном мире. Я уверен, что даже если мы будем говорить в стране исключительно о будущем, но не закрыв гештальт по прошлому, то нам будет очень сложно найти общий язык относительно восстановления совместного видения этого будущего. [...] Вопросы информационной безопасности, информационной войны никуда не делись. Российская власть это хорошо понимает и четко бьет и ориентирует собственную пропаганду на комплексы, страхи украинцев.

[...] Почему мы так неосмотрительно и безжалостно вычеркнули из памяти наших родителей и памяти страны других героев — русскоязычных, советских? Ведь именно эти люди создали научный и индустриальный потенциал современной Украины. [...] Да, был и Чернобыль, трагедия и боль миллионов... Это и есть наследство, именно эти люди, украинские граждане, рабочие, служащие, пенсионеры и участники всех войн бывших империй — именно они в 1991 году отдали свои голоса за Независимость нашей Украины.

[...] Извините, но Украина Львова не знает, что такое Голодомор, потому что так называемая Галицкая Украина была в то время под Польшей. А Восточная и Центральная Украина 1932—1933 годов была почти уничтожена голодом. Так какая Украина настоящая? Украина востока или Украина запада? Почему об этом не говорится в открытом общественном дискурсе? Страшная цена советского наследства, за которое заплачено жизнями и поломанными судьбами десятков миллионов людей. Но это точно не повод отказываться от победы во Второй мировой войне. Страшной по жертвам, но победы...

[...] Наше послемайданное молчание относительно этой победы дает Путину возможность говорить, что Россия могла выиграть войну без Украины. Во всем общественном патриотическом дискурсе на протяжении многих лет мы — страна-жертва. Мы всегда плачем. Нас били и побеждали. Нас делили и уничтожали. Но я хочу, чтобы наконец мы нашей страной гордились. Гордились своими победами. Различными победами. И это тоже вопрос гуманитарной стратегии. У нас есть чем гордиться.