— Ты понимаешь, зачем этот опрос президента и почему он нужен сейчас?
— Еще во время президентской кампании он объявлял о своих планах на народовластие и это одна из предпосылок к его установлению. Когда я услышал, что будет опрос, то спросил, как я могу помочь. Мне сказали: «Это супер. Если использовать тебя как волонтера-интервьюера на участке, это привлечет людей, но давай попробуем сделать по-другому». Мне предложили быть связующим звеном с нашими интервьюерами: я для них записывал разные видео [с инструкциями] и говорил на понятном языке. Идея сделать меня спикером родилась позже.
— «Предложили», «сказали» — аморфные понятия. Кто предложил и сказал?
— Я говорил с Сашей Корниенко по телефону, когда он болел [коронавирусом], решили, что я буду этим заниматься. Даже очертили за это гонорар. Он чисто формальный, это история для меня не про деньги.
— В интервью «Левому берегу» ты говорил, что до эпидемии коронавируса твой гонорар составлял 3 тысячи долларов. Твоя работа в рамках опроса стоила столько же?
— Меньше, я эти деньги передам в [благотворительный фонд] «Таблеточки» или куда-то еще.
— Когда ты включился в подготовку к опросу?
— Когда партия сказала, что они берут на себя финансирование. На этапе обсуждения идеи с президентом, записи его видео [о будущем опросе] я не подключался. У меня есть мои девять видео, которые я записывал для интервьюеров. Всегда легче, когда кто-то говорит в кадре, чтобы они поняли про одежду, хотя я вот выхожу в коридор, а там стоит девочка с голыми щиколотками.
— Вот ты говоришь о народовластии, а я знаю другую историю: накануне выборов социологи предупредили Офис президента о том, что будет низкая явка. Этот опрос — попытка мобилизовать электорат «Слуги народа» и привести людей на избирательные участки?
— Я не знаю этого. Мы можем догадываться, что-то предполагать — нам никто не запрещает. Меня этот опрос мобилизовал и мне кажется, что он повышает ответственность людей. Когда ты работаешь в компании и твое руководство с тобой советуется, ты чувствуешь свою значимость.
— Даже после троллинга, который ты видел сегодня на опросниках президента в социальных сетях?
— А что я видел? В общей картинке — это мелочи. Расскажу одну историю. Мы приехали в Мариуполь с концертом «Квартала» и Владимир Александрович пошел общаться со студентами. Концерт и встреча были после скандала с выступлением в Юрмале, поэтому он попросил студентов не спрашивать о скандале — достали к тому времени. Возникла пауза. Люди не понимали, о чем речь, а он: «Ну как, там в Facebook...» Мы в Киеве испорчены этим Facebook. Кажется, что это мегаактуальная проблема, все репостят, а в масштабах Украины — нет.
Мы обсуждали ситуацию с блогером, который проголосовал несколько раз — очень много вопросов по этому видео. Перед ним нет интервьюера, он стоит позади блогера, опросник держит на планшетке, хотя они не входили в наборы, заполняет его тихо, шепотом рассказывает, что происходит. Мне даже показался странным цвет бюллетеней у него в руках: может, это видео так передало цвет анкеты, но он чуть-чуть другой.
Мне вот говорили, мол, кто-то впадал в истерику, плакал, не знал, как ответить, о чем вопросы. Но это означает одно — люди, которые проводили опрос, они не ты или я, они не все понимают, им тяжело было собраться, а тут приходят провокаторы и говорят, что это незаконно. Я сам был сегодня на участке и спрашивал, почему это незаконно.
— Потому что это можно расценить как скрытую агитацию.
— Там нет скрытой агитации, потому что мы стоим не на избирательном участке, а перед ним. Мы можем проводить опрос и стоять рядом или возле избирательного участка, и опрашивать людей, которые выходят из избирательного участка.
Мариенко Андрей / УНИАН
— Ты мне можешь объяснить, волонтеры опрашивали в качестве кого — волонтеров, представителей социологической компании?
— Корниенко скажет, в отчетах увидишь.
— Смотри, в чем главная проблема — в доверии. Вот у вас есть вопрос: нужно ли пожизненное наказание для корупционеров? Но вы сами, проводя опрос, не разглашаете ни социологическую компанию, которая его проводит, ни источники финансирования, ни его стоимость.
— Все эти цифры будут. Вот еще раз: у президента появилась идея, партия «Слуга народа» ее поддержала, заказала опрос в социологической компании. Они [социологическая компания] набрали интервьюеров, занимались всеми организационными моментами — где я в этой цепочке? Некоторые вопросы меня не касаются.
— Не все в «Слуге народа» поддержали эту идею. Например, спикер парламента Дмитрий Разумков — нет.
— И это нормально.
— Ты лично считаешь удачной такую форму опроса?
— Это большой и очень ответственный эксперимент. Такого раньше не было. Посмотрим, что будет на следующих выборах и сколько будет опросов.
Сегодня был один интересный случай. Возле 29-й [киевской] школы стоял волонтер, а рядом с ним — женщина, такая в возрасте, слегка хриплый голос и перекошенный берет. На ней жилетка, на которой написано что-то типа «стоп, фигня опрос». Я спросил у нее, где она взяла такую жилетку. А она: «Я сама ее пошила». Говорю: «И термопечать сами нанесли?» Она ответила, что да. Я был на других локациях и видел таких же людей в таких же жилетках. Вопрос в чем: стоимость наших жилеток будет в отчете партии, а вот этих с «фигня опрос» — кто они, что они — этого нигде не будет. И им за это ничего не будет, а про партию [«Слуга народа»] будут рассказывать, что лучше бы потратили деньги на борьбу с коронавирусом, как уже мне говорили. Так а чего вы рекламу на билбордах вешаете, давайте эти деньги на борьбу с коронавирусом потратим. Это двойные стандарты.
— Вот ты говоришь, что стоимость жилетов будет в отчете партии, ты сам знаешь их стоимость?
— У меня есть договор о неразглашении между мной и партией. Вот «ОПОРА» назвала большую цифру [за проведение опроса]. Как ее считали: взяли все избирательные участки с двумя волонтерами на каждом и поставили стоимость за волонтера 1 225 гривен. И это неправильно — только в Киеве было по два волонтера, а в других регионах — по одному человеку, плюс не все участки покрывались. Были проблемы с временно оккупированными территориями, в тюрьмах никто не спрашивал.
— Так что по стоимости?
— Называть цифру неправильно. Я слышал цифру 800 гривен за человека.
— Сколько было волонтеров?
— Не знаю. Свою геолокацию в день выборов волонтеры должны были бросать в специальный чат-бот. В Киеве все прошло нормально, а в регионах Telegram не пользуются, у кого-то телефон не такой. Для таких людей была отдельная инструкция, без чат-бота. [Опросные] листы еще довозят, будут считать.
Чузавков Сергей / УНИАН
— «Слуга народа» активно продвигает идею диджитализации государства, так почему опрос хотя бы частично не провели через интернет?
— Я не знаю, могу только предполагать. Я думаю, как дальше это делать, можно же «Дію» задействовать для этих опросов...
— [Министр цифровой трансформации] Михаил Федоров, по нашей информации, не позволил ее задействовать для этого опроса.
— Вопрос в чем: даже «Дія» есть не у всех и интернет — не везде. Мы идем к диджитализации, но мы еще не там. Нельзя так [щелкает пальцами] — и все.
— Еще раз: почему нельзя было провести опрос в интернете хотя бы частично?
— А как?
— Кто хотел — отвечал бы онлайн, кто нет — оффлайн.
— Наверное, можно было, ну что я тебе скажу?
— И это опять наталкивает на мысль, что настоящая цель опроса — мобилизовать электорат и привести людей на избирательные участки.
— А я считаю, что это мобилизация людей, их ответственности. Люди, которые против опроса, тоже пришли и приняли в нем участие.
— Какая легитимность опроса? Один из моих коллег под моим постом в Facebook написал, что заполнил анкету дважды.
— Этот опрос задумывался, чтобы спросить у людей их мнение. Если люди начинают дурить, обманывать и дважды заполнять анкету, то они нечестны, это неправильно. Мы же не идем в магазин и не воруем там что-то, чтобы проверить, как работает охрана. Люди говорят: «Я два раза проголосовал, я красавчик». Ты не красавчик. Это не повлияет на общий результат опроса.
— Все же, кто и как его будет считать?
— Социологическая компания планирует подсчитать его до завтра [то есть, уже сегодня] и передать результаты «Слуге народа». Завтра же ответят на вопросы о том, какая социологическая компания проводила опрос, какова стоимость и как будут использовать результаты.
— Ты в одном из своих видео говоришь, что «опрос не имеет юридических последствий», так какова его конечная цель?
— Очень обидно, когда люди что-то видят… Знаешь, когда приходишь, а тебе — «Кто вам чинил машину?» или «Кто это вас так стриг?» Мне очень не нравится, когда говорят «Какой идиот это придумал?» Почему сразу идиот? Над этим люди думали, они это для чего-то делали. Все, что происходит — происходит для чего-то.
— Так для чего? Это многие и хотят понять. В какой-то момент неожиданно выходит президент, говорит, что есть пять вопросов, которые он будет озвучивать постепенно, и не объясняет толком зачем.
— Вопросы взбодрили людей, взбодрили оппонентов. Они все кричать начали, возмущаться, такие все активные стали.
— Вас обвиняли, что в опросе участвовали несовершеннолетние интервьюеры, почему так получилось?
— Были зафиксированы единичные ситуации, когда родители, которые должны были работать в качестве интервьюеров, оставляли своих детей вместо себя. Знаю один такой подтвержденный случай и несколько неподтвержденных. Информация проверяется и, конечно, за такое поведение родителей будет составлен админпротокол. Если будет доказано, что так поступала социологическая компания [привлекала к работе несовершеннолетних], то к ней тоже будут претензии. А у кого? У заказчика, у «Слуги народа».